— Нет, это вряд ли. Нашим правительством было решено уничтожить только лахи, как служителей демонов, но насчёт остальных гобойцев мы ничего не имеем против. Вы — славный трудолюбивы народ, правда, заблудший, вам только необходимо указать правильный путь к добру и истине. Солдаты Кульки не стали бы убивать детей нелахи, оставшихся без матери. Скорее всего, твоих детей подобрали наши люди и определили в военный интернат и у твоих детишек появится большая возможность оказаться со временем в хорошей касте, если, конечно, они будут усердны и послушны начальству.
Решме было предложено разыскать её детей через связи Собы, но она отказалась. Она не хотела показываться на глаза своим детям, она виновата перед ними и наверняка не услышит от них ничего, кроме упрёков. И теперь она считала себя особенно правой в том, что не стала искать своих детей. Пусть лучше ничего не знают о своей матери-неудачнице. Может, они вырастут более успешными, чем она.
Так, шагая по городу в неизвестном направлении, она сама не заметила, как вышла к берегу реки, к мосту.
Присев на кочку, она засмотрелась на колышущиеся волны на поверхности реки. ” — Ведь больше уже не будет ничего, — размышляла она. — Жизнь кончена. Я не хочу становиться ни крестьянкой, ни грузчицей, ни каменотёсом. Я была княгиней, я отведала сливок лучшей жизни — могу ли я теперь опуститься до чёрных работ? И разве меня теперь кто-нибудь полюбит, даже за мою красоту, если я стану заниматься грязной и тяжёлой работой? И разве я могу ещё иметь детей? И ещё: я очень, очень устала…»
Она поднялась с кочки и вдруг ей на глаза бросился камень — в меру большой, чтобы можно было поднять его руками. Идея молнией озарила её исстрадавшийся мозг. Она медленно стянула с талии пояс, несколько раз обматывавший её и принялась привязывать к камню, а затем, сделав это, другим концом пояса обвила свою шею. Затем, подняв камень, зашагала на мост. Она нисколько не сомневалась в правильности своего решения.
Дойдя до середины моста, она приблизилась к перилам и наклонилась вперёд…
Очнулась она на берегу, блевотина лилась у неё вместе с водой изо рта и носа и какой-то пожилой седой мужчина делал ей массаж, чтобы откачать воду из её лёгких. Заметив, что она пришла в себя, он произнёс:
— Вовремя же я успел. Я шёл за тобой по всем улицам города!
— Зачем? — перед глазами Решмы плыли круги, в голове стоял гул.
— Потому что хотел поговорить с тобой.
— Я тебя не знаю.
— Я знаю тебя. И этого достаточно. Что это ты вздумала топиться?
— Тебе-то какая разница? — огрызнулась Решма. — Может, ты считаешь, что я тебе должна быть благодарна за спасение своей жизни?
— Я так не считаю.
— И правильно! Потому что мне было очень нелегко решиться на это, а ты всё испортил. И я не имею понятия, как дальше жить! Они заставят меня стать крестьянкой, ты понимаешь, они заставят и от этого никуда не деться, они захватили всё, они правят всем! — в отчаянии прокричала Решма, стукнув кулаками по земле.
— Ещё не всем. Они не дошли до тех земель, где обитаем мы.
— Мы — это кто? — Решма села, вытирая лицом ладони.
— Мы —поклонники бога Става. Мы проживаем в городе Ноччи, что на восточном побережье.
— Поклонники бога Става? Что-то я раньше не слышала про такое божество. Не из богов ли он стихий? — с опаской поинтересовалась она.
— Нет, ни в коем случае. Наш бог — из молодых богов, открывшихся нам относительно недавно и он из светлых. Поверь мне.
— Что толку в твоих светлых богах! — хмыкнула Решма. — Разве они способны защитить своих поклонников от зла? Столько лет демоны под личиной божеств питались мученическими жертвами, а так называемые боги безразлично смотрели на это.
— Обожествление демонов и приношение им жертв произошло по воле людей, боги не могут запрещать людям обустраивать свой мир по собственной воле. Но ты не права, думая, что светлые боги безразличны. Бог Став спасёт этот мир от демонов.
— Скорей бы уж, — проворчала Решма, поднимаясь с земли и расправляя мокрую одежду.
— Куда ты намерена отправиться? — поинтересовался мужчина.
— Тебе-то что за дело?
— Узнать о твоих планах и, возможно, предложить тебе что-то лучшее.
— Ты можешь мне предложить способ попасть в высшие касты? — Решма горько усмехнулась.
— Нет. Я дам тебе возможность отомстить.
— Мне некому мстить. Передо мной никто не виноват, кажется, я одна виновата перед всеми.
— Я могу напомнить тебе, если ты отправишься со мной.
— Почему я должна тебе верить?
— А что тебе остаётся? Если ты решилась на такой отчаянный шаг, как самоубийство, почему бы тебе не совершить и другое — довериться мне? Поверь, в новом мире у тебя мало шансов добиться чего-либо. Те, кто захватили запад Гобо — люди насилия и принуждения. Им выгодно верить в то, что они силой способны заставить быть счастливыми других, применив к ним свои шаблоны. Ты шла по улице и вслух говорила о том, что тебя могут заставить стать каменотёсом или земледельцем. И ты совершенно права. Они не посмотрят на твою красоту, они заставят тебя заниматься тем, что не оставит от твоей красоты и следа. Я же предлагаю тебе спасение.
— И какое же?
— Отправиться со мной в город Ноччи. Я — жрец бога Става и я могу дать тебе прибежище в нашем храме. Моё имя Самарг.
” — А в самом деле, — подумала Решма, — мне ведь больше ничего не остаётся. Я боюсь, очень боюсь этих людей, которые убивают… Да, они говорят, что убивают только лахи, но если бы мы, мы, нелахи им не подчинились?.. Если бы отказались разбиться на касты, если бы не приняли их традиции, которые они хотят нам навязать?.. Мы бы умерли?.. Нет, я не больше не верю кулькийцам. Как странно, ведь когда-то они были мне милее моего народа и их образ жизни, про который они мне рассказывали, так восхищал меня! И как же ужасно всё это кажется теперь, после того, как это всё было насажено через смерти…»
Она согласилась отправиться в путь вместе с Самаргом. Да, она совершенно не знала этого человека и даже предполагала, что он может оказаться не тем, за кого себя выдавал, возможно даже он опасен, но что с того, если она совсем недавно была готова умереть и ещё не освободилась от этой готовности?
Самарг привёл её на постоялый двор, где он оставил свои вещи. Собрав их и уложив в крытую повозку, запряжённую парой лошадей, он помог Решме забраться в неё и поудобнее устроиться на сене. Юноша лет двадцати пристроился на облучке и, взявшись за вожжи, погнал лошадей по улицам города. ” — Наверно, я сошла с ума, — подумала Решма. — Куда и зачем я еду с этими незнакомыми людьми?»
— Почему ты предложил мне ехать с тобой? — спросила Решма Самарга.
— Потому что тебе это необходимо, — жрец вытащил из вороха соломы баклагу с водой и корзину, в которой оказался провиант. — Тебе стоит перекусить, девочка.
— Я не голодна.
— Ты просто расстроена. Поверь, аппетит приходит во время еды, — он подал Решме ломоть белого хлеба, несколько толстых пластин ветчины, варёные яйца, апельсины, яблоки. Он оказался прав: стоило Решме надкусить хлеб, как желудок отчаянно потребовал пищи. Захотелось и воды. Когда Решма утолила аппетит и жажду, её сморил глубокий крепкий сон без сновидений. Она проспала подряд двенадцать часов и пробудилась утром на кровати на постоялом дворе. Вероятно, её перенесли их повозки на кровать.
Решма поражалась своему внутреннему состоянию спокойствия, но это было нездоровое спокойствие, которое правильнее было бы назвать равнодушием к своей участи. Самарг снова накормил её и вновь усадил в повозку и они тронулись в путь.
В течении всей дороги Решма не испытала никакого желания задавать своим спутникам какие-либо вопросы — ни Самаргу, ни юноше-вознице. Она просто лежала на соломе и безучастным взглядом смотрела на уходящую дорогу, лес, сады, поля, засеянные пшеницей и сахарным тростником. Самарг подавал ей пищу — она ела. И снова смотрела на дорогу. И засыпала. Они останавливались на постоялых дворах в деревнях и городах и Решма даже не испытывала желания осмотреть местность. В голове её вертелись лишь мысли о том, что жизнь кончена, что у неё нет будущего, что она не имеет права ни на любовь, ни на семью.