Когда Химемия провела его по останкам корабля, на котором они дрейфовали, он поверил, что находится с ней в море и корабль им не покинуть. Но тогда опять встаёт вопрос: откуда все принесённые ею вещи?..
— Химемия, я буду рад любым объяснениям, откуда одеяло. Довольно тайн.
Сеа Хичтон вздохнула и толкнула мужчину в грудь, прося его лечь на спину. Примочки на глаза окончательно разгладили шрамы, но ещё не вернули зрение.
— Как только вы прозреете – узнаете ответ, я обещаю, — написала она на его ладони. И Леонар принял её слова. Он боялся до дрожи узнать, что глаза не излечить, а им в итоге не спастись. Вера в правдивость обещания придавала сил.
Дни текли лениво в штиль, и до барабанной дроби сердца в шторм. Порой казалось, их убьёт ударом молнии, а иногда корабль так качался, будто порывался утонуть. Но, как и говорила Химемия, боги миловали их.
Они засыпали и просыпались под шум волн, скрип корабельного дерева и под тихий шёпот голоса, который будто чудился Леонару. Иногда громче, иногда тише. Постепенно ему начало казаться, что он угадывает в шёпоте слова. Что и говорить, больше развлечений не было.
— Хотите потанцевать? — написала девушка на его ладони в особо скучный день.
— Вы предлагаете сломать мне шею? — удивился лорд с усмешкой.
Взамен ответа Химемия помогла ему подняться и повела чуть в бок, затем назад, вперёд, по кругу. «Вальс в темноте», окрестил их танец Леонар и бессовестно воспользовался случаем: ощупал партнершу где только смог. За это, естественно, сразу получил по рукам, но он успел понять, что ожогов нет и на плечах невесты. А одежда её мягка и странна.
Движение в никуда немного испугало, но графиня вела умело и не позволила партнёру наделать синяков. Она удивляла всё сильней, и её загадка никак не желала раскрываться.
Иногда графиня играла для него на серафимах. Стаканчики для этого она раскладывала на деревянный стол, и её игру лорд не мог не похвалить. Звуки и касания надолго стали для него единственными доступным развлечением, а немая невеста – единственным собеседником. Он с удовольствием рассказывал ей различные истории из жизни и порою слышал звонкий смех. Слишком звонкий для немой.
Помимо серафимов, потусторонних шепотков и смеха, к которым Леонар привык, иногда он слышал звук, который заставлял его растерянно озираться. Он слышал его довольно часто из шкафа, в котором спала графиня, и слышал его вновь в каюте. Как будто ткань о ткань тёрлась. Но после долгой слепоты, лорд начал различать и замечать множество деталей, которым раньше не придавал значения. Шуршащий, многогранный, тот звук никак не мог быть звуком тканей. Что издавало его, понять Леонар пока не мог. Хотел нащупать, но получил по рукам от графини, которая даже без маски скрывала лицо. Всё хранила тайну, считая лорда пока не готовым её принять.
Время не останавливало свой бег и приближало момент раскрытия секретов.
Глаза медленно возвращали способность видеть. Сначала юный лорд смог наблюдать размытый белый свет и тени, потом начали примешиваться краски и, наконец, у таинственных пятен появились контуры вещей. Когда графиня была с ним вместе в комнате, он мог видеть её неясный силуэт. И заметил, что у силуэта нет маски и бинтов, а за спиной опять какой-то плащ. Не белый – тёмно-серый, и объёмный. Леонару казалось – накидка с капюшоном, ибо видел он серое пятно и на голове. Присмотревшись, понял – то волосы. Его невеста не носила больше ни маски, ни бинтов, и не покрывала головы. Молчаливой тенью была рядом, и её лечение давало результат, возвращая зрение.
Леонар возбуждённо ждал момента, когда сможет разглядеть Химемию. Его верного друга, будущую жену. Он полностью решил вопрос с венчанием, определился со спутницей по жизни. А как иначе? Разве он мог отпустить её после всего произошедшего? Разве мог разорвать сплетённые вместе пути, которые могли обратиться в одну широкую дорогу их личного счастья?
Леонар понял: уважение к человеку начало превращаться во влюбленность. Но, даже признав такое, юный лорд не поднимал этой темы, страшась ответа. Ведь он втравил невесту в опасную семейную драму, и за это она могла его возненавидеть.
Но держать в себе переживания Леонар долго не смог и однажды спросил её:
— Могу ли я сделать вам новое предложение?
— Какое? — написала на его руке вопрос Химемия.
— Руки и сердца, — чуть смутился юный лорд. — Прошлое предложенье нельзя назвать приятным. Я желаю исправить картину в вашей голове, Химемия. Полагаю, она далека от идеала.