«Я не знаю, что ты в ней нашел, но это плохо закончится», — философски потягивая густой, словно кровь, сок ночного партира, раз за разом повторял Армис, частый гость моего спасителя.
Но Миралес всегда лишь хмыкал и снова повторял «она нашей крови».
А в один прекрасный день его вызвали к Владыке.
Именно тогда я поняла, что не хотела бы, чтобы он уходил. Что более не считаю его пленителем с непонятными мотивами, что он стал мне… другом. Хотя применять это слово к картэфам не совсем разумно.
Спальня хозяина резиденции встретила меня удушающим запахом благовоний, курящихся на подоконнике открытого окна. Но даже распахнутые створки были не в силах разогнать концентрацию ароматизированного дыма. Кажется, он даже видимо витал в воздухе, словно это и не курильница вовсе, а целый костер, сложенный из мокрых дров.
Едва ли сумев подавить подступивший к горлу кашель, я прошлась по комнате, подошла к широкой постели, закрытой спущенным тюлем балдахина. Дорогие ткани, золотое шитье, кричащая роскошь. Арлей, спящий сном младенца среди бархатных подушек и шелковых простыней. Перед моими глазами тут же вспыхнул его образ двадцатилетней давности. Довольная улыбка, ледяной взгляд. Чем я заслужила твою ненависть?
Осторожно отодвинув занавесь в сторону, я медленно, чтобы не потревожить спящего, забралась в постель. С аккуратностью, вытренированной на прохождении залов со спящими варпами, влезла на хозяина дома сверху, усевшись ему на живот.
Я могу сказать, чем ты заслужил мою. Тем, что предал мой Дом. Тем, что помог убить отца. Тем, что улыбался в день его смерти и позволил новому Королю взойти на трон. Тем, что ловчие и твоего Дома преследовали меня. Гнали, как раненного зверя, загоняя в угол, заставляя дрожать от страха, и бежать, бежать, бежать… Но за это я тебе благодарна.
Осторожно склонившись вперед, я приставила к его горлу клинок, побуждая проснуться. Мужчина дернулся, попытался вырваться, но за эти годы я стала сильнее. Впрочем, он замер, едва увидел мое лицо в лунном свете, льющемся в окно.
— Ты помнишь меня? — чуть слышно поинтересовалась я. — Потому что я тебя помню.
Вешать его тело на место моей косы Миралес отправился сам. Картэф не хотел оставлять меня одну, на его взгляд я слишком долго плакала, уронив нож в длинный ворс ковра. «Я не твоей крови — рыдала я в его широкую грудь. — Не твоей». А он лишь гладил меня по остриженным до середины спины волосам, второй рукой прижимая меня к себе. И действительно не хотел уходить в одиночку, но я была слишком ослаблена, оказавшись не готовой к смерти своего сородича так, как думала, а дело нужно было завершить.
«Свидетельство жизни кронпринцессы Литиэль Аэрин» — так гласила новая табличка, которую он закрепил вместо предыдущей.
Глава 4
Утром на меня снизошло безразличие. К тому моменту, как я очнулась от того, что больше было похоже на забытье, чем на сон, моего пленителя уже не было. Куда он пошел? Я вдруг осознала, что мне все равно. Лежа на меховой шкуре и глядя в потолок пещеры, являющейся ему домом, я… не хотела ничего делать. Можно было бы попытаться развязать веревку, попытаться сбежать… Куда? У меня больше нет дома, больше нет союзников, нет хоть какого-то места, куда бы я могла пойти. Да и, откровенно говоря, я не верила, что отсюда можно вот так просто сбежать. Поэтому я просто лежала и смотрела на каменные сколы потолка.
Где-то внутри жегся голод, пытаясь достучаться до заглушенного безразличием сознания. Но он был ничем по сравнению с порванным на куски сердцем. Один на один с собственным горем, я поддалась ему целиком и полностью, утонув в нем без остатка.
Скрипнула дверь, а через несколько мгновений надо мной склонился картэф. Короткие волосы, казалось, были в беспорядке, торчали в разные стороны белыми перьями.
— Ты не должна просто так лежать, — неожиданно на моем родном языке заговорил он. — Иначе ты умрешь.
— Возможно, я хочу умереть, — едва слышно откликнулась я, после довольно долгой паузы, во время которой он не сводил с меня своих красных глаз.
— Хорошо, — неожиданно кивнул он.
И его руки сомкнулись на моей шее.
— Сайрэ, Литиэль.
Я открыла глаза, взглянула на нависшего надо мной Миралеса и подалась вперед, овивая его шею руками. Он подхватил меня под спину, сел ровно, усаживая меня себе на колени, прижал к себе. Уткнувшись носом ему в шею, я слушала, как размеренно бьется его сердце, и как мое успокаивается, начинает вторить ему. Быть в его объятьях всегда успокаивает.