Я знаю, что в этом нет ничего сверхъестественного. Нам уже приходилось видеть рыбу-меч, плавающую с акулами, а также других акул, держащихся вместе, как будто знающих, что все они родственники. Хотя, честно говоря, еще никогда мне не встречался среди акул скат, а ведь они относятся к одному семейству.
Во всяком случае это чудовище там было, огромное, как скала. Оно остановилось, посмотрело на приманку, а потом, как будто желая сказать: «Бояться нечего!», нырнуло прямо на нее. Тут уж все стадо подплыло и принялось рвать мясо — мы только того и ждали.
Корлис заметил, что чужак вглядывается в Дентона — напряженно, как зачарованный. На долю секунды ему стало понятно отвращение Проже, однако он пересилил себя и сказал:
— Дентон хотел сказать, что когда акулы атакуют, у них пропадает страх, сколько бы их товарищей не убить. Вся наша работа здесь — а мы берем их необычайно прочную кожу — возможна благодаря этому.
Чужак взглянул на него, как будто давая знак, что понял.
Дентон продолжал:
— Именно так и произошло. Когда вода успокоилась, мы начали их вытаскивать...
— Тогда я и заметил,— нетерпеливо прервал его Перрати, — что этот гигант отплыл в сторону и смотрит на нас. То есть, так это выглядело. Говорю вам, он просто лежал и совершенно спокойно смотрел на нас холодным, настойчивым взглядом. Я попал ему точно между глаз. Он метнулся, как ужаленный мул, и исчез в глубине, как свинцовая болванка.
Говорю тебе, шеф, я в него попал. К этому времени он уже наверняка выплыл на поверхность. Двое из нас должны пойти туда и притащить его.
— Гм! — Корлис нахмурился, его сильное загорелое лицо помрачнело. — Мы можем послать только одного. Можешь взять маленькую лодку.
Чудовище уставилось на Перрати, дрожа всем телом. Этот человек стрелял в него и нанес оглушающий удар. Оно чувствовало, что каждый его нерв дрожит от этого мимолетного воспоминания ошеломляющей боли от удара по голове. Его распирало дикое желание броситься на этого мужчину. С трудом подавило оно в себе эту жажду и сказало слабым голосом:
— Я охотно пойду с ним. Этим я мог бы заработать на еду. Я могу помогать в любой физической работе.
— Спасибо, — ответил Корлис. Он надеялся, что после этого предложения чужака Проже почувствует себя пристыженным. — Да, кстати: мы не знаем твоего настоящего имени, поэтому будем звать тебя Джонс. А теперь пошли, ребята! Нас ждет тяжелый день!
«Это легче, чем я предполагал», — думало чудовище, идя за рыбаками в душном полумраке раннего утра. Голова его кружилась, стальные мускулы дрожали от радости при мысли о том, что ждет человека, когда они останутся одни в маленькой лодке.
Дрожа в приступе жажды крови, оно шло следом за мужчинами по мягко сгибающейся траве, сквозь мрачную, укрытую туманом землю, до места, где выступ суши вдавался в серые воды лагуны. Там маячил какой-то длинный низкий силуэт, скоро превратившийся в деревянный сарай с платформой, доходящей до воды.
Из здания тянуло зловонием. Когда первая волна пронзительного смрада ударила в ноздри чудовища, оно остановилось как вкопанное. Мертвая акула! Терпкая вонь гниющей рыбы. Ошеломленное, оно снова двинулось вперед. Голова его кружилась от наплыва назойливых мыслей, а по мере того, как смрад усиливался, поток мыслей с каждой секундой становился все неудержимее.
Горящим взглядом смотрело оно на спины идущих, борясь с дьявольским искушением броситься на ближайшего и вонзить острые, как бритва зубы, в его мягкую шею, а потом атаковать следующего — разорвать его на кусочки, прежде чем остальные успеют опомниться.
А когда наконец они поймут, что произошло...
Оно едва слышно рыкнуло, с дикой ненавистью. Оно уже почти сдалось своей жажде крови, чувствовало, как пульсирует ею каждый его нерв, погрузилось в зрелище погрома среди этих мужчин, и вырывания внутренностей из слабых человеческих тел.
Возвращение к действительности прервало его безумные мечты. Оно вдруг вспомнило, что и само имеет теперь такое же слабое тело. Нападение на этих крепких опытных мужчин здесь, на платформе, было бы самоубийством.
Чудовище вздрогнуло, заметив, что Перрати приотстал и идет теперь рядом с ним.
— Идем туда, Джонс, — говорил он. — Очень хорошее имя для тебя. Ничего не говорящее — как, скажем, Перрати. Возьмем маленькую лодку и будем долго грести прямо на запад. Это лучший путь, которым можно отсюда выбраться. Несколько опасных скал делят лагуну на ряд секторов, и нужно тихонько плыть у берега, чтобы их миновать, а потом выбраться через пролом в ломающихся волнах. Ха-ха, это довольно забавно! Пролом в ломающихся волнах. Ты улавливаешь, Джонс?
«Забавно, — подумало чудовище. — Забавно! Что забавно, почему?» Оно задумалось, ждут ли от него ответа на это — то ли утверждение, то ли вопрос. Может ли этот человек начать что-то подозревать, если оно не ответит — и это сейчас, когда уже почти вошел в ловушку! Оно расслабилось лишь когда смуглый невысокий мужчина положил в лодку весла и позвал:
— Садись! Да садись же!
Было все еще темно, но волны приобрели оттенок необычайно красивой голубизны; заря поднималась все выше, небо на востоке посветлело и, наконец, весь горизонт ослепительно вспыхнул блеском восходящего солнца.
И вот первый луч света засверкал на воде. Перрати заметил:
— Может, сядешь погребешь? Два часа — это слишком для одного!
Когда они менялись местами, чудовище подумало:
— Сейчас!
Однако, удержалось от каких-либо действий. Они были слишком близко от острова, он лежал за ними на своем водяном ложе, сверкающий как изумруд в платиновой оправе на фоне солнца. Весь мир океана был освещен как волшебная сцена — с господствующим над ним красным огненным шаром, уже целиком лежавшим на волнующемся водном горизонте.
— Мой Бог! — воскликнул Перрати. — Они там кишмя кишат. За две минуты я видел более двадцати штук. Наши люди должны сегодня приплыть сюда.
Пальцы его ощупывали длинное ружье, которое он держал в руках.
— Может, подстрелить парочку? Мы могли бы их отбуксировать, я взял веревку.
Чудовище вздрогнуло от неожиданности: у человека было оружие! Это совершенно меняло ситуацию. Чертовски меняло! Оно чувствовало, что его заливает волна гнева на самого себя, что оно так послушно приняло весла, оставив человеку свободные руки. Уверенности, что этот мужчина будет легкой жертвой, как ни бывало.
Солнце уже высоко поднялось в небо, а остров был темной точкой на бескрайних водах океана, когда Перрати сказал:
— Это где-то здесь. Напряги гляделки, Джонс! Только бы эти проклятые акулы его не сожрали. Эй, не тряси лодку!
Его голос, пронзительный от страха, казалось, доносился откуда-то издалека. Вся его фигура казалась чудовищу далекой и одинокой на носу лодки, но, несмотря на это, оно видело все чрезвычайно отчетливо.
Смуглое лицо небольшого мужчины, неестественно побледневшие под загаром щеки, широко открытые, безумные глаза. Руки его замерли, но он продолжал держать ружье.
- Черт возьми, что ты хочешь делать? Это место кишит акулами! Скажи что-нибудь и перестать так страшно смотреть на меня...
Ружье выпало у него из рук, и он судорожно вцепился в борта лодки. Дико рыча, чудовище бросилось на него и одним мощным движением швырнуло за борт.
Вода закипела: длинные, темные, похожие на сигары силуэты появились из глубины. Голубая вода окрасилась кровью. Чудовище взялось за весла.
Оно все дрожало от возбуждения, испытывая жгучее чувство удовлетворения. Но теперь нужно подумать об объяснении. Успокоившись, оно погрузилось в раздумья, гребя в сторону острова, дремлющего в теплом сиянии утреннего солнца.
Оно вернулось слишком быстро! Солнце висело посреди неба над тихим, пустынным клочком суши. Повар был где-то рядом, но до ушей чудовища не доносилось ни одного звука. Лодки рыбаков находились за пределами поля зрения, за голубым водным горизонтом, который легонько дрожал на фоне лазурного неба.
Ожидание было мукой. Секунды и минуты этого, казавшегося вечностью, дня ползли еле-еле. Чудовище нервно прохаживалось по берегу, потом лежало, мучимое беспокойством в сочной зелени травы в тени пальм, одурманенное безумным хаосом мыслей, различных планов, неудержимых чувств и непрерывным мысленным повторением объяснений, которые приготовило.