В книге об этом ничего не говорится.
Отец подарил мне ее, чтобы я лучше узнала людей и их странные обычаи и еще — чтобы знала, как коварны колдуны. В моей книге они всегда бьют исподтишка. Когда я повстречаюсь с моим колдуном, надо быть к этому готовой.
Солнце успело пересечь небосклон и начинает клониться к горизонту. Пора домой — надо успеть раньше отца. Вдруг моя новообретенная свобода не приведет его в восторг.
Но мне так не хочется отсюда уходить! Я ложусь на камень и долго смотрю в голубое небо меж паутины листвы, нависшей надо мной. Ярко светит солнце. Я могла бы лежать так вечно.
Тепло исходит даже от камня, на котором я лежу.
А еще он шевелится.
Я не успеваю даже схватить книжку. Меня отбрасывает прочь, и я кубарем лечу к подножию толстого дуба. Под яростный лай Пиппы я вскакиваю на ноги, пытаясь понять, что же это за камень.
А у камня между тем обнаруживается морда. И ноги.
И зубы.
Не сводя с меня глаз, он разворачивается во всю длину и оказывается огромной зверюгой.
Это дракон.
Когти выскальзывают наружу сами собой. Сердце бешено бьется в груди. Каждый дюйм тела окатывает жаром.
Дракон. Зверь из сказок. Я-то думала, что ни в Брайре, ни в соседних странах драконов давно уже не осталось. Но то, что я приняла за блестящий на солнце гранит, оказалось блистающей чешуей. Чешуя отражает солнечные лучи, и дракон оказывается окружен чем-то вроде сияющей ауры. На камне два «нароста» — они открываются, и я вижу светло-желтые глаза. Глаза моргают. Дракон расправляет крылья, впятеро больше моих, и делает взмах, от которого по воде против течения бегут волны.
Дракон наклоняет голову, внимательно меня рассматривает. Он мигает, потом еще раз, а я тем временем стараюсь не дышать. Если бы он хотел, он заглотил бы меня в один присест. И все равно бы не наелся.
Пиппа тявкает в последний раз, а потом удирает в лес. Дракон не обращает на нее ни малейшего внимания.
Огромный нос фыркает, потом прижимается к моему боку и втягивает в себя воздух. В голову бросается кровь, инстинкты визжат и воют в каждой клеточке моего тела. Но от инстинктов сейчас толку никакого. Дракон поймает меня еще прежде, чем я успею сделать хоть шаг, а уж о том, чтобы с ним сразиться, не может быть и речи.
Дракон выдыхает и обдает меня струей влажного воздуха.
Странно ты пахнешь.
Я задыхаюсь от изумления. Как это он?.. Это он со мной говорит?
Я принюхиваюсь; от дракона пахнет почти так же, как в чащобе после ливня. Густой, влажный запах с привкусом металла.
— Т-ты тоже… странно, — шепчу я.
Дракон поднимает голову, задирает ее выше бугристых плеч, выше деревьев, распахивает пасть и грохочет, словно камнепад.
Он что… смеется?
Голова опускается, золотистые глаза вновь устремлены на меня.
Что ты такое?
Горло у меня сжимается так, что я едва дышу, но я все же выдавливаю в ответ:
— Я — Кимера.
А, химера. Вижу, вижу. Немного от человека, немного от птицы?
— И от змеи.
Из-под юбки высовывается дрожащий хвост.
Голова отдергивается, а потом медленно приближается вновь.
Сестра.
На меня накатывает какое-то странное чувство. Это облегчение — словно я что-то долго искала и вот наконец нашла. Но, кажется, чувство это не мое. Это чувствует дракон.
Я тебя искал. Меня пробудил твой странный запах.
— Зачем?
Я не в силах даже представить, что нужно от меня дракону. Но чужое чувство не захватывает меня целиком, и теперь я понимаю, что к облегчению примешивается кое-что еще. Что-то знакомое.
— Тебе одиноко.
Огромная голова в сияющей чешуе кивает в знак согласия. Даже сейчас, будучи в ловушке, я не могу не заметить, как дракон прекрасен.
Нас мало осталось. — Дракон издает леденящее душу шипение. — Колдуны.
Во мне взрывается ненависть. На сей раз — моя собственная, которую чувства дракона лишь усиливают. Я рычу.
Ты их тоже не любишь? — Дракон покачивает головой.
— Ненавижу!
Тогда мы будем защищать друг друга, сестра.