Этой ошибки я больше не повторю. Она мне может дорого обойтись.
Не успеваю я вздохнуть, как Рен протягивает мне руку. Я поднимаю глаза и кладу свою ладонь в его.
Пальцы у него теплые и сильные. Он помогает мне встать. Мне помощь не нужна, но я принимаю ее, в основном из любопытства. Интересно, все мальчики так делают, если девочка падает, когда выпрыгнет из фонтана? Правда, мне почему-то кажется, что девочки по фонтанам обычно не скачут, но об этом я сейчас думать не хочу.
Рен здесь. Рен жив. У него теплые руки, он замечательный, и еще он с застенчивой улыбкой протягивает мне новую розу.
— Я… э-э… не очень хорошо помню, что случилось прошлой ночью. Все как в тумане. Вроде бы я видел тебя и подарил тебе цветок, но когда проснулся, ничего толком не мог вспомнить.
Он проводит рукой по волосам. Этот жест мне незнаком, но я быстро догадываюсь, что он означает. Рен нервничает. А у меня такое ощущение, словно я парю выше деревьев, хотя на самом деле прочно стою на земле.
Я протягиваю свободную руку, беру розу и подношу к лицу, чтобы вдохнуть ее аромат.
— Спасибо, — говорю я. От шеи вверх разливается краска. Рен все еще держит меня за руку, и я не делаю попытки освободиться. Мне нравится и этот жар, и прикосновение его ладони к моей.
— Я — Рен, — говорит он, и я решаю не показывать, что помню о вчерашнем куда как больше его.
— Меня зовут Кимера, — говорю я. Я впервые назвала свое имя человеку. Это странно и увлекательно, словно таким образом мы заключаем тайный союз.
— Кимера, — повторяет он. — Красивое имя. И тебе подходит.
Мне нравится, как он произносит мое имя. Пусть бы он повторял его снова и снова, ласковым голосом, хоть сто раз подряд. Что отвечать, я не знаю, поэтому просто улыбаюсь. Он явно приободряется.
— Мне почему-то кажется, что я тебя уже видел, только никак не вспомню где, — говорит он. — Ты давно в Брайре?
— Я вообще не из Брайра. Я живу за городом.
— Я так и думал. Все, кто живет в Брайре, знают, что после заката на улицу выходить нельзя.
— Но ты же вышел.
Он смеется:
— Ну да. Зачем — не скажу. Так что и тебя спрашивать не стану. Чтобы было по-честному, да?
Он подмигивает, и мы смеемся вместе.
— Точно!
Да, Рен мне очень нравится. Его смех, его голос, исходящее от него тепло — я словно парю в облаках.
Он сжимает мою ладонь.
— Послушай, хочешь, я тебе кое-что покажу? Раз ты здесь недавно?
— Что?
— Нет, заранее не скажу, а то какой же тогда будет сюрприз?
Я не могу удержаться и хихикаю.
— Да уж, сюрприза не выйдет.
Он кивает в сторону переулка.
— Доверишься мне?
Доверюсь. Что бы там ни говорил отец, этому мальчику я готова поверить без оглядки. После того как мы заговорили друг с другом, я не верю, что он помогает колдуну.
Я сжимаю его руку в ответ:
— Да.
— Ну, тогда побежали, — говорит он и срывается с места, не выпуская моей руки.
Я без труда поспеваю за ним. Собственно говоря, я могу бежать куда быстрее, но мне не хочется его обгонять. Мне нравится бежать рядом, бок о бок с Реном, рука об руку, по ночным улицам Брайра. Нас обдувает прохладный ветерок, а лунного света хватает, чтобы видеть, куда ступаешь.
Мы бежим мимо незнакомых домов, и я задумываюсь — куда меня ведет Рен? Может, уже пора волноваться? Дома стоят все реже, и с виду они какие-то совсем уж старые. Осыпающийся кирпич, заросшие сорняками клумбы, подмигивающие нам вслед разбитые окна… Ни одной живой души. Даже стражники, я чую, здесь не показываются. Наконец Рен останавливается, и я не могу удержать вздох изумления. Перед нами — чащоба из переплетенных побегов и колючек. Она наползает на здание целиком, стелется по земле. Зеленые побеги с черными шипами и редкими цветами заплетают все вокруг. Справа виднеется шпиль, его верхушка все еще возвышается над зеленой гущей. Вдоль того, что некогда было дорогой, растут кусты, напоминающие маленькие приземистые домики. По улице, среди вывороченных булыжников мостовой, ползут и переплетаются колючие стебли.
— Что это? — спрашиваю я, не в силах скрыть изумление.
— Мы сейчас позади дворца. Здесь когда-то жили дворцовые слуги.
Я содрогаюсь. Так далеко во дворец я никогда не забиралась. Хотя да, был там один зал, где корни какого-то растения — наверное, этого — проломили стены и пол. Но тогда я побоялась пренебречь своим долгом и ничего не рассмотрела.
— Как страшно!
Рен кивает.
— Знаешь, что самое странное? Это не обычная колючка, а наполовину терновник, наполовину ползучая лоза. Никто и нигде такого не видывал, — с этими словами Рен поводит свободной рукой вокруг. Другой он крепко сжимает мою ладонь.