— Ким, — говорит он, — милая, что привело тебя сюда?
Он делает шаг прочь от ящика. В руке у него козья нога. Она предназначается курице, которая лежит на столе в центре комнаты. Я хмурюсь. Ну точно, показалось.
Отец вытирает руки о какую-то тряпку и смотрит выжидающе.
— Папа, можно на ужин приготовить рыбу?
Он усмехается и поворачивается к одноногой покуда курице.
— Тебе так хочется рыбы?
— Да, и я хочу ее поймать сама. Можно мне пойти на реку?
Отец поднимает седую бровь.
— Ким, река довольно далеко отсюда. Сейчас день. Что, если тебя увидит какой-нибудь путник?
— Я сделаю, как ты сказал: ужалю его и убегу.
— Ох, не нравится мне отпускать тебя днем. Мало ли что…
— Ну пожалуйста! — говорю я, умоляюще глядя голубыми глазами, а потом аккуратно складываю руки перед собой и хлопаю ресницами.
Отец вздыхает:
— Нет, Кимера. Это слишком опасно. Но, признаюсь, я бы сам не прочь поужинать рыбой, так что предлагаю компромисс. — Он берет с полки пузырек и продолжает возиться с курицей. — У меня на исходе кое-какие снадобья, поэтому днем я пойду на рынок и заодно куплю рыбы повкуснее.
Я не могу скрыть разочарования.
— Ты не доверяешь мне, да?
— Тебе — доверяю. Вот насчет всех остальных не уверен. — Он ставит пузырек на место и обнимает меня. — Я тебе обещаю, когда мы победим колдуна, ты сможешь ходить свободнее. Хотя, конечно, с людьми все равно придется быть осторожной.
— Скорей бы мы победили, — говорю я отцу в плечо.
Он гладит меня по крыльям.
— Мне тоже этого хочется, милая.
С тяжелым сердцем я вылетаю из подвала башни. Сидящая на пороге Пиппа шарахается прочь.
— Пошла вон, — говорю я.
Она скулит и летит рядом со мной до самого сада, как я ее ни гоню. Я вздыхаю и чешу ее за ухом. Как ни странно, она не огрызается и не уворачивается.
— Ты ведь тоже хочешь на реку, да? — спрашиваю ее я, но она не отвечает.
Я подрезаю розы, а в голове у меня теснятся самые странные мысли. Что такое я видела в лаборатории? Что там держит отец? У меня складывается план — непозволительный, но такой заманчивый, что я никак не могу от него отделаться. У меня будет полдня свободы, но прежде я удовлетворю свое любопытство.
Розы подрезаны и политы, а отец как раз выходит из башни, держа в руке плащ.
— Я ненадолго, — говорит он и машет мне рукой. — До бродячей ярмарки идти не больше часа, так что я вернусь не поздно. Как раз успеем приготовить рыбу на ужин.
Я улыбаюсь, машу в ответ и терпеливо жду, пока его сладкий медовый запах не развеется в воздухе. Теперь я уверена, что он ушел достаточно далеко.
Я лечу в башню, но дверь ее оказывается заперта. Сердце падает, но потом я понимаю, что отец не зря ее запер. Не хотим же мы, чтобы девочки проснулись и сбежали. Это создаст массу проблем. Так что я просто подцепляю замок когтем и проникаю внутрь.
Дверь в потайную комнату тоже закрыта, и наверняка по той же причине. Странно, правда, что папа закрыл обе двери сразу. Вход в потайную лабораторию можно увидеть, только если знаешь, куда смотреть.
Впрочем, и эта дверь открывается легко, и вот я уже иду вниз по холодным каменным ступеням.
Здесь все так, как оставил отец, — на полках привычный беспорядок, с потолка свисают привычные скелеты странных созданий. Курицы, с которой работал отец, на столе нет — должно быть, она лежит в холодильном ящике, дожидается последних недостающих снадобий. Я провожу пальцем по ногам скелета, который висит ниже всех. Это, кажется, минотавр — бычья голова, череп украшен массивными рогами. Нескольких пальцев на ногах не хватает.
Не знаю почему, но я вздрагиваю. Не помню, чтобы у минотавра недоставало пальцев, а впрочем, я не присматривалась.
Я заглядываю в один из холодильных ящиков — там, как я и думала, лежит полусобранная курица. Тогда я берусь за ящик, который был открыт, когда я вошла в лабораторию и застала отца врасплох. Просто интересно, что же это в нем такое лежало, что так походило на руку.
Но этот ящик открываться не желает. Не помогают ни когти, ни сила, которой наделил меня отец. Прежний холодок возвращается и становится сильнее, руки дрожат. Я изо всех сил стараюсь сдержать дрожь.
Отец не хочет, чтобы я заглядывала в этот ящик. Вот и все. Но почему? Зачем ему от меня что-то прятать?
Висящие под потолком скелеты уже не кажутся такими безобидными. Их разинутые рты смеются надо мной, а пустые глазницы сверлят меня взглядом. Им тоже не нравится, что я сюда явилась.
Спотыкаясь, я поднимаюсь по лестнице и захлопываю за собой дверь башни, чтобы она закрылась на замок, а потом бегу за плащом и книгой. Лучшее средство от страшных мыслей — прогулка по лесу.