Семен Макариевич покачал головой.
- А может, так и надо? Григорий - голова горячая, сначала делает, потом думает. Это вам не младший сынок, не Иван. Тот себе на уме. Я думаю, вначале Иван тоже хотел просить у отца долю, но посмотрел, чем все кончилось у Григория, и не стал трепыхаться. Все время молчит. О чем он думает, никто не знает. Самые опасные люди эти молчуны. До появления Ириши Михал Семенович наследником объявлял Григория.
- До появления Ирины?.. - удивился я.
- Буен, ни в чем удержу нет, - продолжал следовать своим мыслям Семен Макариевич. - Дошло до того, что старший стал публично ревновать к брату. Ладно бы только к брату, а то и к отцу!..
- А повод был? Знаете, нет дыма без огня...
- Да как!.. - Семен Макариевич возмущенно раздулся. - Да как можно такое предположить! Девушка воспитанная, добрая, вежливая, наконец. Мы-то, челядь, не в счет, мы не соперники, к нам ревновать нельзя. А вот отец, брат, партнеры хозяина по бизнесу - это другое дело. Григорий - порох, искры достаточно - и он уже пылает. Если это считать поводом, то Ирише и поздороваться ни с кем нельзя.
- Ладно, уяснил. Значит, отношения старшего сына и отца последнее время подпортились.
- Не то чтобы очень. Все равно Григорий считается наследником. У Ивана нет этого самого огонька. Он бухгалтер, а Григорий все-таки боец. Палец в рот не клади. Перебесится и заменит Михал Семеновича. Главное, готов за свое драться до последнего. А может, хозяин его специально заводит? - вдруг предположил Семен
Макариевич. - Может, он на Григория смотрит как на себя молодого? Он как-то говорил...
- Мог Иван похитить Ирину, чтобы отомстить брату? Особой привязанности между братьями, как я заметил, не наблюдается?
- Нет-нет-нет! Привязанности, конечно, нет, но похищать Иришу!.. Нет, кто с ней познакомится ближе, у того рука не поднимется.
- А признайтесь, Семен Макариевич, вы, как я погляжу, что-то больно увлечены Ириной Константиновной.
- Увлечен! Да я её как дочь!.. Как отец!.. Да я посмотрю на вас, уважаемый Иван Сергеевич, что вы скажете, когда Ириша вернется. Господи, спаси и сохрани!
- Я старик, - горячо и укоризненно продолжал он, - но не стыжусь сказать, что, если бы у меня была дочь, я бы хотел именно такую. Стыдно, молодой человек! Стыдно!
- Что стыдно? - рассмеялся я. - Эка вы разгорячились, уважаемый Семен Макариевич. Ладно, молчу, молчу. Будем с вами вместе ожидать возвращения вашей принцессы.
- И наконец, - решил я закруглить нашу беседу, - что вы можете сказать о племяннице Екатерине?
- Что? Ничего особенного. У Курагина были брат и сестра. Катерина дочка сестры. Узнала по телевизору, что дядя стал олигархом, как теперь говорят, и примчалась. Шустрая девица. Уже шестой месяц живет, хлеб жует. Надеется тоже что-нибудь получить. Да и сытно здесь, не в пример жизни в её родном Иванове.
- Так, а где брат Курагина?
- Брат? Брат неизвестно где.
Семен Макариевич издал мелкий смешок и махнул рукой. Что-то в нем ещё оставалось от батюшки - может быть, немужские, скорее среднего рода телодвижения. Он продолжал хихикать, то ли отмахиваясь, то ли мелко крестясь:
- Убит Константин Семенович, царство ему небесное, которого он, конечно же, не сподобится. Чем-то он провинился перед друзьями-товарищами, и на честной сходке воров в законе его и приговорили. Вот судьба! философски отвлекся разговорчивый мажордом, - один брат богатейший миллионер, а второго залили бетоном в строительный блок - и ищи-свищи. Потом-то выяснили, на строительстве какого дома использовали этот
блок, но не разбирать же стены? И люди уже вселились. Я даже думаю... Впрочем, ничего я не думаю, - оборвал он сам себя. - Я вам как на духу, потому что имел уже удовольствие общаться с вами. Другим бы не рискнул рассказывать. А здесь ещё и племянник живет. Санек.
Имя это он произнес с изрядной долей сарказма и тут же замахал свободной рукой (в другой продолжал осторожно держать совсем не убывающую сигару).
- Разболтался я что-то. Старею, старею. Что там говорить, вы, Иван Сергеевич, человек умный, сыскарь известный, сами все узнаете. А я рюмочку пропущу и на покой. Если хозяин не позвонит, - добавил он.
- А ловко вы насчет ста кусков "зеленых" резанули, - проронил он уже мне вслед. - Не поверил бы, что можно так разговаривать с хозяином. Надо было больше просить, что для него какие-то сто тысяч долларов. Может, и правда дело серьезнее, чем кажется? - предположил он как бы про себя и себе же пояснил: - Между хозяином и Григорием... И Иришей...
ГЛАВА 5
КАТЕНЬКА БОИТСЯ ОДИНОЧЕСТВА
Я вышел, закрыл за собой дверь и по пустынному коридору направился в сторону каминного зала. Ковровая дорожка в центре пола заглушала мои шаги. Окна были уже плотно закрыты волнистыми шторами. Ярко горели настенные светильники. И, может быть, как следствие ремонтных работ чувствовался запах мастики, лака, клея...
Легкое постукивание донеслось из-за угла. Я не сразу смог сообразить, что это... Из-за поворота, двигаясь по свободному от ковра паркету у стены, скользкой тенью выплыл давешний черно-белый дог.
И Боже мой, какой же он был огромный! Не обращая на меня внимания, дог пронес на уровне моей груди влажно пахнувшую пасть (а ведь никто не скажет, что я маленького роста) и исчез за дверным проемом словно замковое привидение.
Стряхнув с себя легкое оцепенение, я двинулся дальше.
В каминном зале отсутствовали оба брата, а так компания сохранилась; кресла полукругом выстроились перед огнем, толстые мужи вальяжно покоились в них, и дымились сигары. Возле каждого кресла на длинной тонкой ножке стояли сверкающие словно полированное серебро напольные пепельницы. Банкиры важно стряхивали в их глубокие чаши пепел.
На диване, где раньше рассерженно обособлялись братья, сидели Катенька и та длинноногая девица, имя и назначение которой я не удосужился ещё выяснить.
Курагин заметил мое появление. Катенька сделала было гибкое движение мне навстречу, но голос дяди остановил её порыв.