— А то нет, я же с ним совсем рядом проживаю. И ложка тренькает от этого рёва так, что чай пить нет никакой возможности.
— Парадокс, — сказал слесарь, и все даже чуть-чуть испугались такого страшного слова, но поняли, что слово не ругательное, а научное, так как слесарь был страшно образованный и умный. А умник продолжал морщить лоб, произнося: — Коровы у Карло нет, молотилка так не работает. Что же там так ревёт? Загадка природы налицо.
— Может, сходить посмотреть, — робко предложил линотипист.
— Точно, — обрадовался музыковед, — вот ты и сходи.
— А чего я?
— Так ты же предложил, — с этими словами ближайший сосед Карло поймал печатника за рукав.
— Не пойду я, — вырвал рукав печатник. — Что же я, совсем, по-вашему, дурак? Полицейского зовите, а мне на работу завтра.
С этими словами он поспешил убраться восвояси. А полицейского звать никто не стал, и все стали тоже разбредаться. Последним был слесарь, он постоял ещё пару минут, покуривая и прислушиваясь к рёву. Человек напрягал свой пытливый ум, пока не докурил. А потом плюнул на это дело и пошёл домой, сказав напоследок:
— Парадокс.
А Карло с наступлением сумерек не сдался, он продолжал орать. Слава Богу, что долгое пение натренировало ему глотку, а боль в руках и обида в сердце стимулировали его вокальный потенциал. Больше всего Карло расстраивал тот факт, что бутылка вина, которую он попытался взять за горлышко зубами, упала на пол и теперь лежала там наполовину пустая. То вино, которое разлилось на стол, Карло давно слизал насухо. А вот то вино, что вытекло на пол, сильно расстраивало шарманщика. От чего в его рёве слышался какой-то душевный надрыв.
И когда настала ночь, да такая, что хоть глаз коли, Карло своей единственной ногою стал нащупывать прохладу стекла бутылки. И, чувствуя совсем близкий сосуд, он снова орал от обиды.
Дело двигалось к рассвету, когда мастер Антонио, сосед Карло, не выдержал. Он в последнее время и так не очень хорошо спал, а нынешней ночью и вовсе не мог заснуть из-за рёва. Антонио был незлой человек, но ещё днём он с удовлетворением подумал, что его буйный сосед сильно страдает и, видимо, отходит в лучший мир. Время шло, страдания продолжались, но отход соседа всё время откладывался. А вместе со страданиями Карло Антонию потихоньку тоже начал страдать. В полночь мастер просто ворочался в кровати, в два часа ночи он ходил по дому, затыкая себе уши пальцами, а к четырём часам мастер не выдержал. Он взял небольшой топорик и направился к дому соседа.
Несколько секунд Антонио стоял у двери шарманщика, вслушиваясь в рёв страдальца. А затем, всё-таки набравшись храбрости, толкнул дверь и вошёл в жилище музыканта. Карло, занятый очередной своей вокальной партией, не заметил вошедшего и поэтому очень сильно вздрогнул, когда Антонио крикнул ему прямо в ухо:
— Что же вы орёте, сосед, ночь на дворе всё-таки.
— А-а, ты? — безумные глаза музыканта уставились на столяра. — Топор принёс? Убить хочешь? — Карло увидел отблеск луны на топоре.
— Помилуй Бог, сосед, зачем же мне вас убивать, — сказал мастер не совсем искренне. — Я к вам по-соседски зашёл, узнать, не нужно ли чего.
И тут столяр увидел страшную картину. Руки Карло и весь стол вокруг них были в бурых, почти чёрных подтёках, а из ладоней музыканта торчали гвозди.
— Господь всемогущий! Кто же это вас так, сосед?
— У-у! — только завыл в ответ шарманщик.
— Потерпите, я вам сейчас помогу, — пообещал Антонио, направляясь к двери за инструментом.
— Стой, дурак! — заорал ему вслед музыкант. — Ты куда?
— Я за клещами, сейчас приду и освобожу вас.
— Погоди с клещами, выпить дай.
— Так у меня нет.
— Под столом бутылка лежит.
— А-а, — понял мастер. Он нашёл бутылку и приставил горлышко к пересохшим губам страдальца.
И Карло с жадностью стад пить дрянное вино. И не отрывался от бутылки, пока не выпил всё. Ему сразу стало легче, и он произнёс:
— Я тебе, плотник, никогда, слышишь, никогда этого не забуду. Ты человек, остальные твари бешенные, а ты человек. Почитай, ору сутки, а ведь никто не зашёл. И ты тоже, гад. А почему?
— Понимаете ли, сосед, — начал оправдываться мастер, — у вас в доме часто всякое веселье бывает. Как же я могу зайти, а вдруг вы тут с дамой веселитесь? Но когда я понял, что у вас беда, я тут же пришёл.
— Ладно, — смилостивился Карло, — иди за клещами, а то руки болят.
На тему освобождения Карло от стола можно было написать целую историю, но, я думаю, читатель и сам догадается, что пришлось выслушать мастеру Антонио в адрес своих кривых рук и в адрес своей тупой ослиной башки от благодарного освобождённого.