— Приходил, — вдруг сказал Серджо, — Комар пришёл под утро. Светало уже, я ему и говорю: «Ты это откуда?». Он сказал, что по нужде ходил. Я ещё подумал, куда это он по нужде ходил, море-то рядом, а он с гор пришёл.
— Ну а дальше что было? — насторожился Чеснок.
— Да ничего, он спать лёг, а я сторожить остался.
— А как же ты его увидел? — спросил Буратино.
— Так примёрз мальца к утру сидеть, вот и пошёл ноги размять маленько и вон там, — Серджо указал в сторону склона горы, — я его и встренул.
— Понятно, — сказал Буратино, — а дон Туза тупым называл, а Туз-то не тупой, а хитрый, гад. Видно, они нас давно уже к рукам прибрать хотят. Всё у них последовательно, всё целенаправленно, продуманно.
— Что же теперь делать? — спросил Чеснок тоном, в котором угадывалось отчаяние.
— Ты про Джеронимо судью никому не рассказывал?
— Нет, могила.
— Тогда не всё потеряно, будем гниду вычислять. И вычислим. Жаль, конечно, что синдикат пронюхал про наше оружие, ну да ничего. Сейчас главное гниду вычислить, а там посмотрим.
— А как же мы его вычислим? — спросил Рокко.
— А это ты уж, брат, сам кумекай, — заявил Буратино, ухмыляясь, — старайся. Иначе нам кранты.
— Ладно, — буркнул Чеснок.
Они хотели было уже идти спать, как услышали шаги и в темноте разобрали силуэт. Это был Лука.
Он был доволен, что чувствовалось в его манере говорить:
— Ну что, кто мне даст папироску, а то не курил уже полдня? Рокко дал ему закурить, а Буратино спросил:
— Ну как дела?
— Нормально, — ответил Лука, прикуривая.
— Что значит нормально? — уточнил Чеснок.
— Нашёл.
— Что нашёл?
— Склад ихний нашёл, — сказал Лука, явно ожидая похвалы.
— Серьёзно? Ты не шутишь? — не поверил Буратино.
— Нашёл, сам видел, как они водку на баркас грузили.
— На баркас? — переспросил Рокко. — А зачем на баркас?
— Так посуху к нему дороги нет, — отвечал Крючок, — да ты, Рокко, либо уже догадываешься, где у них склад?
— Нет, — признался тот. — И мысли нету даже.
— В Леопольдовских пещерах, — победно произнёс Крючок. — Ух, я и набегался, пока этот склад вычислил. Ох, взмок.
— Расскажи, как вычислил, — попросил Буратино.
— Да просто: если пойлом торгуют, значит, его где-то берут.
— Логично, — согласился Чеснок.
— Ну так вот, подумал я, подумал и решил посидеть возле кабачка толстого Фернандеса. Сел, сижу. Темнело уже, хотел было домой двинуть, гляжу, подвода едет. Бутылками звякает. Я затих. Выходит Фернандес и давай с возчиком ругаться: «Почему, мол, всего шесть ящиков привёз, мне, мол, шесть ящиков на ночь, а днём чем торговать буду?». Извозчик что-то бубнил, я не разобрал, а Фернандес своё гнёт и всё тут: давай ещё двадцать ящиков. Извозчик поплевался, ясное дело, поругался, но, вижу, согласился. Я за ним. Он на мыс. Я думаю, где же у него тут водка, а он дальше едет, аж за маяк. Я за ним. Гляжу, ему лампой светит кто-то. Пригляделся, рыбаки на баркасе. Ну возница что-то с ними перетёр, те тоже поругались, но, гляжу, отплыли и поплыли на юг вдоль берега. А лампу на носу не тушат. Боятся на корабль в темноте налететь. Ну вот по этой лампе я их и вычислил, до самых Леопольдовых пещер за лодкой бегом бежал. Видел, как баркас грузили. Вот и всё.
— Сколько человек грузили баркас? — спросил Буратино.
— Трое, все, что в лодке были.
— А ещё кто-нибудь там был?
— Ну да. Ещё двое были.
— Но они не грузили?
— Нет. Стояли, покуривали себе.
— Понятно, — сказал Буратино, — охрана.
— Точно, — согласился Лука, — охрана, я так и подумал.
— А сколько водки, ты не выяснил?
— Нет, это ж мне в пещеру лезть пришлось бы.
— Понятно, — опять сказал Буратино, — это хорошая новость. Теперь нам нужно… — тут он осёкся, и Рокко понял почему. И Буратино продолжил, — хорошо, Лука, ты молодец. Иди отдыхай.
— А пожрать есть что-нибудь? — спросил Крючок, — а то не жрал весь день.
— Есть, — ответил Чеснок, — Фернандо сегодня свинину жарил, там осталось ещё.
Когда их приятель ушёл и пацаны остались одни, Рокко спросил:
— Ты всё ещё ему не доверяешь?
— Посмотрим, что будет дальше и что там за склад он нашёл. Если нам удастся спалить ихнее пойло, значит, Лука наш.
— Слышь, Буратино, а ты мне-то доверяешь? — вдруг спросил дружбан.
— Тебе? — усмехнулся Пиноккио. — Тебе доверяю как самому себе.
Но соврал наш герой, так как помнил слова премудрого Сверчка, что никому доверять нельзя.