— Хорошее утро, Себастьяно, — сказал Томазо, укладывая сети в лодку.
— Туман, — отвечал Гарочи, — не люблю туман.
— В тумане хорошо ловится рыба, — сказал Рыбак.
— Может быть, — отвечал Себастьяно и уже добавил заинтересованно, — может быть, — он что-то увидел в воде. Быстро закатав рукав пиджака, Себастьяно лёг на сырые доски мостушки, к которой были привязаны лодки. Пошарив рукой в воде, он вытащил из неё шёлковый шнурок. — Любопытно.
— Что там такое? — спросил Томазо.
— Пока неясно, — отвечал Себастьяно. Он стал вытаскивать из воды верёвку, и казалось, ей не будет конца. Что-то настораживало Гарочи, и он приказал одному из своих парней, что был рядом: — Алемонто, лезь, парень, в воду и посмотри, что там такое.
Алемонто тяжело вздохнул, он всё утро мёрз в тумане, и морская ванна ему вовсе не улыбалась. Но делать было нечего, и парень стал раздеваться. Тем временем Себастьяно обнаружил, что один конец верёвки закреплён за сваю мостушки, завязан на ней добрым морским узлом.
— Ты поаккуратней там, Алемонто. Что-то мне всё это не нравится, — сказал Гарочи.
— Ладно, — невесело отвечал Алемонто и стал медленно заходить в воду.
Несколько человек охраны, сопровождавшие Томазо на рыбалку, стали с любопытством следить за процедурой купания и давать шутливые советы купальщику. Сам Томазо вылез из баркаса и тоже следил за происходящим, стоя на краю мостушки. А руководил всем действом Себастьяно:
— Алемонто, бери шнурок и посмотри, куда он ведёт.
— Ну да, — сказал купальщик и дрожащей от холода рукой взял верёвочку. Отслеживая её конец, он стал аккуратно двигаться дальше, уходя в воду и приближаясь к баркасу. Неизвестно, чем бы всё это кончилось, не наступи Алемонто босой ногой на разбитую бутылку. — Чёрт, вот зараза, — выругался он, дёрнувшись. — Какой осёл накидал сюда разбитых бутылок.
— Порезался? — спросил Себастьяно.
— А то нет, — ответил Алемонто, — конечно, порезался.
И тут он понял, что верёвка больше не тянется к баркасу. Алемонто потянул её и вытащил из воды кольцо.
— Что там такое? — спросил Гарочи.
— Кольцо какое-то, — ответил пораненный Алемонто.
— Что ещё за кольцо? — спросил Томазо.
Алемонто высоко поднял над водой конец верёвки, показывая всем присутствующим, что это за кольцо. Это кольцо было последним, что увидел Томазо, Себастьяно и ещё несколько их людей. Раздался сильный взрыв.
Мощная волна выбросила на берег Алемонто. Вода откатилась, а он так и остался лежать в одних кальсонах на берегу. Алемонто был жив, но как следует вздохнуть ему мешала боль в рёбрах. Он видел, как на землю вокруг него сыплются доски, которые раньше были мостушкой и баркасами. Алемонто ничего не слышал, только смотрел да крепко сжимал в руке шёлковую верёвочку с кольцом на конце.
А в соседних домах и в доме Томазо напрочь повылетали стёкла, пугая людей, да ещё собаки завыли, тоже перепугались.
Глава 21
Мирные времена
Заводик наших друзей работал напряжённо, иногда даже сверх своих производительных мощностей. А уставший от войны город радостно накинулся на дешёвое пойло. Барера снова наладил поставки из-за границы, но теперь этому старому моряку приходилось учитывать производственные мощности завода. И он их учитывал, вспоминая, как кончили свою жизнь его ещё недавно такие грозные партнёры. С особым ужасом Виторио Барера думал о кошмарном взрыве, в щепки искрошившем мостушку и три баркаса и в клочья порвавшем шестерых людей. В простом мозгу моряка не укладывалась техническая возможность этого взрыва. Поэтому всё происшедшее в его понимании приобретало некоторый мистический оттенок. Барера боялся Буратино и больше не называл его носатым даже за глаза. Теперь наш герой для Бареры и для остальных жителей города стал синьором Буратино, включая даже фамильярного Стакани.
Времени прошло немного с момента окончания войны, но многое изменилось. Дон и Барера, последние из авторитетов города, оставшихся живых, признали Пиноккио и Рокко людьми чести. А так как маленькая война, которую вёл Буратино с синдикатом, имела огромный резонанс и была подробно освещена в прессе, то признание наших героев людьми чести стало хорошим поводом для съезда многих авторитетов и даже двух донов со всего побережья.
Само торжество имело достаточно пышный церемониал и, признаться, немало утомило Буратино, который терпеть не мог церемоний. Но парень прекрасно понимал, что всё это чрезвычайно полезно для карьеры и терпел.