— Что случилось, Серджо? — спросил Буратино, на секунду отрываясь от приятных мыслей.
— Бродяга, — ответил Серджо, — в коляску лез.
Буратино оглянулся, чтобы взглянуть на наглого забулдыгу, но вечерние сумерки давно уже перетекли в ночь. И наш герой, кроме бесформенного островка в луже, ничего не увидел. Он снова уселся в своё привычное положение, и снова погрузился в мечты о кареглазке. Парень думал о сегодняшнем вечере, о разговорах про сны, о том, как мило краснела девушка, когда, извиняясь, отправлялась в туалет и о том, что теперь она назначила ему свидание. Сама! А так же он думал о всяких других приятных вещах. Например, о частях молодого женского тела. И эти приятные мысли о частях тела натолкнули его на неожиданную и малоприятную догадку.
— Чёрт возьми, — самому себе сказал Буратино. — А вдруг в сладкий миг вожделения я окажусь не на высоте, ведь у меня нет никакого опыта. Мало того, у меня нет даже теоретической подготовки. Нужно срочно этим заняться. Я должен быть во всеоружии.
В таком озабоченном состоянии он лёг спать, и ему приснился кошмарный сон. Рафаэлла в кошмаре была в корсете без лифа, в чулках со швом сзади и без веера. А наш герой был облачён в свои штаны из детства. И за эти штаны ему было очень стыдно, так как девушка с презрением смотрела на него и говорила:
— Что же вы, сударь… А ещё сердцееда-любовника из себя корчили, на коляске дорогой возили, шампанским поили, а сами абсолютно никчёмный человек.
Буратино страшно потел там, во сне, под презрительным взглядом красавицы, от него плохо пахло и от этого он бормотал в своё оправдание:
— Трудное детство… Штаны видите, какие… Опять же, страдаю расстройством опорно-двигательного аппарата. Зато у меня есть золотые часы с цепочкой.
— Вот и целуйтесь со своими часами, — зло говорила девушка, — а ко мне не суйтесь.
В общем, сон был тяжёлый, очень тяжёлый.
А пока наш герой метался в постели, переживая тяжкий сон, небезызвестный в городе шарманщик Карло очнулся ночью в холодной луже. Голова у него болела так, как не болела даже с тяжелейшего похмелья. Отчего наш музыкант натужно застонал. Но никто не откликнулся на стенания несчастного Карло, и музыкант остро прочувствовал выражение о гласе вопиющего в пустыне. Только надменный газовый фонарь свысока взирал на кричащего в луже человека, и ему было наплевать на человеческую беду. И родилась в душе шарманщика мысль о мести.
— Собака, — копошась в холодной воде, сказал Карло, — коляску завёл, кучера-убийцу…
Он вылез из лужи, встал и с трудом побрёл к своей шарманке.
— Разве же это кучер, — рассуждал он, поднимая с земли музыкальный инструмент, — это не кучер, это же зверская морда какая-то. Где же это видано, так больно людей арапником по башке молотить. Да ещё кулаком. Ох, как больно, — чтобы уменьшить боль, Карло подержался за свою голову. — И главное — кого?! Родного папку, собака! Ну да ничего, сынок разлюбезный. Папка у тебя тоже не лыком шит, не лопухом подтирается. Хоть и в колясках и не ездит, золотых часов не имеет, а уж отомстит, не позабудет. Глянь, а?! Вырастил такую животную тварь. Как с батькой обошёлся. Ну да ничего, отольются ещё кошке мышкины слёзы.
С этими словами и необыкновенной решимостью в сердце Карло Джеппетто отправился навстречу восходу, то есть в восточную часть города, туда, где проживали люди бедные и всякий остальной сброд. И уже через полчаса он стоял перед покосившейся лачугой и молотил в дверь.
— Кто? Кто тама? Чего вы там ломитесь? — доносился из-за двери испуганный голос, голос известного нам человека.
— Открывай, — грубо потребовал Карло, — а то убью.
— А вы кто? — лепетал затворник, готовый плакать. — Прекратите так шибко бить в дверь, что же это такое?!
— Гости мы, — отрекомендовался шарманщик, — открывай дверь, а то выбью её и так тебе морду раскурочу, своих не узнаешь.
— Я полицию позову, — всхлипнул обитатель покосившейся лачуги и хрипло простонал: — Полиция, караул, убивают.
Но его призыв о помощи не был услышан ни полицейскими, ни соседями, ни даже тощей крысой, что жила под досками пола.
— Вот я уже сейчас выламываю дверь, — пообещал Карло, — и тогда готовься, я тебе такую полицию сделаю… Я даже не знаю, что я с тобою сделаю.
— Ой, да что же это такое происходит, — запричитал хозяин жилища и, набравшись храбрости, заблеял козлом. — Полиция, убивают! Убивают, что же это такое творится, я не понимаю. Человека убивают прямо в его собственном доме.