— Ну, это брехня, — не поверил Карло. — Всем известно, что Томазо взорвался на морской мине, что с войны осталась.
— Я тоже так думал, но люди говорят по-другому, — тут Джузеппе понизил голос до шёпота. — А ещё говорят, что сам дон вашего сынка сильно уважает.
— Ну, это уж ты хватил, — опять не поверил шарманщик и призадумался: «А может, и вправду сынок крут стал. А как же не крут, если коляска у него роскошная, часы золотые да шмотки. Неужто мой деревянный обормот в люди выбился?», — размышлял Карло, а вслух произнёс: — Неужто парень мой крутым стал?
— Как есть, крутой, — подтвердил Фальконе, — ни убавить ни прибавить
— большая фигура.
— Большая, говоришь, фигура? — задумчиво переспросил Карло.
И навалилась на старика злость, и не давала ему мысль покоя, что сынок — родная кровинушка — богатым стал, а о батьке ну нисколько не заботится, сволочь.
— Большая фигура, да дура, — зло сказал музыкант.
— Ну, это уж вам виднее, отец всё-таки, — дипломатично произнёс Джузеппе.
— Ты, слюнявый, вот что, ты о нашей беседе никому ни гу-гу. Усёк?
— Как можно, конечно.
— А то… — Карло встал, сжал кулак и поднёс его к носу собеседника. — Ты меня понял?
— Понял, чего же… Я не корова какая-нибудь непонятливая.
— Ну ладно, пойду я, — сказал шарманщик.
— Синьор Карло, — заискивающе начал Фальконе, — а не найдётся ли у вас в знак нашей дружбы каких-нибудь ненужных вам полсольдо? Я отдам…
Карло остановился в дверях, испепеляюще поглядел на жалкого человека и ответил:
— Всё-таки врежу тебе разок, больно уж ты противный.
И дал в глаз Фальконе. Тот полетел на пол со стонами и причитаниями и потушил лучину. Стало темно, а шарманщик плюнул в сторону причитаний и вышел на улицу.
А на улице начинало светать и было свежо и хорошо. И на душе у Карло было хорошо. То ли от того, что сынок стал крут и теперь можно будет клянчить деньги, то ли от того, что дал в морду Фальконе. А может, от того и другого одновременно. А ещё, конечно, от надежды, что часть денег сына перекочует в его заветный горшочек. Шарманщик улыбнулся улыбкой людоеда из сказки и пошёл домой спать.
А с утра Буратино съездил в библиотеку и, немного краснея перед миловидной библиотекаршей, взял несколько книг, название которых говорит само за себя. А книги назывались так: «Сексуальное воспитание подростков», «Красоты интимной жизни», «Эрогенные зоны и их влияние на жизнь незамужних женщин», «Пособие и помощь молодому мужу», а также толстенный фолиант с картинками, который назывался «Сексопатологии». Его приятели встретили радостно и налетели на книжки, как стая голодных ворон на ведро помоев.
— Да не трогайте книжки, идиоты, — отнимал Буратино книжки у дружков. — Лука, куда прячешь за пазуху. Пепе, а ты что книжку схватил, ты же читать едва умеешь, — пытался защитить источники знаний Буратино, но, поняв тщетность своих попыток, сдался. — Ладно, берите «Сексопатологии», там фотографии есть, а остальные оставьте.
Отбив у приятелей основные книги, он сел читать. Он не читал всё подряд, а выбирал главы, которые ему были необходимы. Прежде всего его интересовали главы такого характера: «Подготовка женщины к соитию», «Женщина и мужчина в интимной обстановке», «Поиск эрогенных зон», «Безболезненная дефлорация» и «Опасность, подстерегающая молодого мужчину при первой близости».
Буратино неожиданно для себя пришёл к выводу, что секс не такое уж и простое дело, как может показаться на первый взгляд. И чем дальше он читал, тем больше об этом думал.
— Интересно, — вслух размышлял наш герой, — а как же люди занимаются этим делом, не зная грамоты и не прочитав всё это вначале? Откуда они всё знают? И как им удаётся в нищете и неграмотности рожать столько детей, даже не обращаясь в библиотеку? Наверное, это называется инстинкт.
А рядом с Пиноккио крутился Лука, которому не хватило места у «Сексопаталогий». Поэтому он заглядывал в книгу Буратино через плечо и, не соглашаясь с какой-нибудь фразой из книжки, презрительно фыркал, тем не менее, не вступая в дебаты с нашим героем.
— Ну, что тебе? — наконец не выдержал Буратино. — Что ты фыркаешь, как жеребец перед случкой?
— Да вот, пишут дурь какую-то, тоже мне специалисты, — раскритиковал книжку Крючок.
— Что, неправильно пишут? — спросил Пиноккио.
— Не-а, они эти книжки пишут, чтобы бабок срубить. Вот и развозят на триста листов то, что можно было уместить на десяти. Дурь, да и только. Какие-то эрогенные зоны придумали.
— А что, у баб нет эрогенных зон?