— Ты неправильно меня понял, Рокко, — сказал Буратино. — Я не в том смысле, чтобы решить этот вопрос окончательно, какой-никакой, он всё-таки мой отец. Но оставить безнаказанной такую выходку мы не имеем права, задета наша репутация. А репутация — это наш капитал. Если сегодня мы не накажем наглеца, завтра кто-нибудь из нас опять получит по башке шарманкой или ещё чем. Поэтому, Лука, найди сегодня шарманщика Карло и…
— Понял, — догадался Крючок, — я отрублю ему правую руку.
— Неплохо бы, — задумчиво сказал Буратино, — но неприемлемо. У старика и так нет одной ноги, без руки ему будет совсем тяжко.
— А что тогда?
— Просто пойди, посмотри и подумай, где мы сможем найти его завтра утром, чтобы наказать.
— Сделаем, — сказал Крючок и, сев в свою модную бричку, укатил.
— А что мы с ним будем делать, когда найдём? — спросил Джанфранко.
— Я думаю над этим, — ответил Пиноккио.
После совещания Буратино позвал к себе бухгалтера Сальваторе и они стали сводить баланс недели. Наш герой торопился сделать это до вечера, так как у него на вечер было назначено свидание. Когда он думал о свидании, цифры бухгалтерии не лезли ему в голову абсолютно. Поэтому он напрягался, пытаясь сосредоточиться на монотонном голосе Сальваторе и на стеклотаре, и на овсе для мерина, и на прочих скучных вещах. А в голову с необыкновенной настойчивостью лезли всякие приятные пикантности. В общем, наш герой считал часы до встречи с девушкой и, как ни медленно текло время, всё-таки настала счастливая минута встречи.
И всё было как положено: цветы, комплименты и всякое такое. И оказалось это свидание ужасно удачным. Настолько удачным, что в полупьяном состоянии от эйфории Буратино добрался домой и растолкал Луку:
— Э, Лука, спишь? Слушай, нам поговорить надо.
— Чего? — продрал глаза Крючок и начал хвататься за пистолет. — Что случилось?
— Отложи плётку, всё нормально, я просто спросить хотел, — успокоил приятеля Пиноккио.
— Про шарманщика Карло? Так он водки нажрался, что еле до хибары дополз, до утра очухается. Точно.
— Да чёрт с ним, с шарманщиком, — отмахнулся от папаши Буратино. — Я про баб спросить хотел.
— Ну?
— Вот сегодня я её поцеловал.
— Да ну? Вот счастье какое, надо разбудить всех остальных. Не каждая девка целоваться согласна, — язвительно сказал Лука. — Устроим грандиозную пьянку.
— Не ёрничай, — произнёс Буратино, — а послушай. Вот я её поцеловал, и она ко мне вся прижалась. А целовал я её прямо в губы.
— Ох-ох, чудеса, да и только. А чего ты спросить-то хотел?
— Ну, в общем, когда я её целовал, я её сильно обнимал. Всю! Ну, ты понимаешь.
— Да ты развратник, — сказал Крючок. — Ну, и что дальше?
— А она даже не отстранилась.
— Какая распущенность. А от меня тебе чего надо?
— Ну вот, когда я её к себе прижимал, я её за грудь трогал.
— Не, — Лука покачал головой, — ты не просто развратник, ты извращенец. Где же это видано, чтобы девок за сиськи лапать? Разве они у них для этого?
— И вот что я хотел узнать, — не обращая внимания на сарказм приятеля, продолжал Пиноккио. — Надо мне было под лифчик лезть или не надо?
— Не форсируй, — сказал умное слово Лука, — никуда этот лифчик от тебя не денется.
— Как же не форсировать, если очень хочется?
— Тогда лезь, раз очень хочется.
— Так она девка с характером, я боюсь. Может взбрыкнуть, а может и по мордам врезать.
— А ты её в губы целовал?
— Я же тебе сказал, что в губы.
— Ну, если в губы, то за морду свою можешь не волноваться, да и взбрыкивать не будет. Не пустит просто под лифчик и всё.
— Я тоже так подумал, — задумчиво произнёс Буратино. — Значит, надо было лезть. Но всё равно боязно.
— А ты её за зад трогал?
— Да! Лука, я тебе скажу, это что-то! У неё что грудь, что зад, всё просто каменное!
— В каком смысле? — удивился Крючок.
— Всё твёрдое, налитое и…
— А-а, понял, — догадался Крючок, — я тоже не люблю дряблых. А ты её за зад брал к талии ближе или к ноге?
— К ноге. За самый низ зада.
— Ну, тогда смело мог лезть в лифчик. Я тебе скажу, брат, одно. Если баба дала лапать себя за зад, всё — испеклась котлета, значит, её можно лапать везде. И не только лапать.
— В каком смысле «не только лапать»? — в волнении спросил Пиноккио.
— В том самом. Правда, если она ещё девка, то тут вопрос ещё неясный.
А если уже пробовала это дело, то всё — за зад и на кушетку.
— Что же мне делать? Что же мне делать? — лихорадочно забормотал Буратино. Вскочил и заходил по сарайчику. — Даже не верится, что это происходит со мной. Неужто я вскоре ею овладею!