Андрей сидел на краю кровати в своём любимом белом халате. Просто сидел. И смотрел. Смотрел в дверь. Хм.
Под хлопком халата видна его накачанная голая грудь, блестящая в тёплом свете лампы. Кажется он голый.
«Вот чёрт, нужно всегда дожидаться ответа, прежде чем зайти».
В комнате стоит затхлость, будто весь воздух выкачали гигантские насосы. И ещё витает странный аромат: сначала в нём чудятся нотки кислятины и пота, потом отчётливо проясняются женские духи.
Хм.
– Как дела? – улыбается Надин, выставляя каждый белоснежный зуб на лицезрение сыну. Такую добрую, полную ласки и заботы убытку она показывает лишь ему – У тебя в комнате душнее чем в турецком хаммаме.
– Или в аду. Чего ты так рано? – в его голосе чувствуется какая-то нервозность.
– «Паназиатский» ресторан в центре города оказался редкой помойкой – за толстой деревянной дверью, ручку которой не выпуская держит Надин стоит испуганная Настя. Всё её тело дрожит будто от зверского мороза, она не успела накинуть рубашку и подскочила с кровати в одном лишь лифчике и трусиках. Лучше места для пряток не нашлось: времени хватило только на то, чтобы забежать за быстро открывающуюся дверь – То что они принесли под видом пекинской утки оказалось роллами с непонятным соусом, и найти там саму утку тот ещё квест. А соус полнейшая мерзость, филадельфия перемешанная с мелкими белужьими икринками – не сочетается абсолютно.
Андрей улыбнувшись кивнул.
– Попробуй им отзыв на «TripAdvidor” оставить, или ещё лучше – разгроми в своих стори. Тебя смотрит весь город, после одного твоего гневного слова туда никто не сунется.
– Ты знаешь, а это идея! Пойду строчить гневный текст – кокетливо подмигнула сыну Надин и аккуратно закрыла дверь, кстати говоря, намного медленнее, чем открыла.
Казалось бы, он лишь ухмыльнулся и сказал пару слов, но настроение улучшилось, стала ощутима поддержка и присутствие настоящей родственной души. Она чувствовала, как он понимал её. Её сын. Её гордость. Её защита.
Даже когда ему шёл семнадцатый год она охотно верила в такое явление как «материнское чувство». Будто рядом с тобой, в твоих объятиях, лежит неотъемлемая твоя часть. До сих пор ты чувствуешь всю переживаемую ею боль, переживание, делишь счастье. Без этой части ты не ты, становишься пустой, а всё вокруг тускнеет и в миг теряет смысл.
С ним вокруг своей талии она чувствует так самую верёвку, не дающую ей погрянуть в тоску и одиночество. И видимо каждый вечер она заходит в его комнату лишь для этого: убедится что та верёвка натянута достаточно туго и всё ещё держит крепко.
В театральной сумочке «брачолини» завибрировал телефон. Пришла смс.
«Аноним» – как же странно, скрытый номер. Бывают же такте люди, желающие оставаться неизвестными. Настораживает.
Одним свайпом вправо Надин открыла текст и за мгновение прочитала его от первой большой буквы и до последней точки.
Потом ещё раз.
Всхлипнула и дрожащими руками нажала на текстовую строку, желая набрать ответ. Но что она напишет?
Из глаз полили слёзы, и этот процесс был ей неподвластен. Надин не чувствовала как холодные, редкие слезинки стекали по щекам. Всё её внимание оставалось обращено к тексту сообщения, к его сути. В голове галопом прогонялись живые картинки, мрачные и печальные, и стоило ей только представить предательство, как она бесшумно всхлипывала, открывала рот, готовясь закричать во весь голос, на весь особняк, чтоб её крик боли и разочарования доносился до каждой комнаты, до каждой горничной, чтоб его слышала и деревянная сирена в прихожей, и рыцарь в бильярдной. Но ни звука не выходило, лишь глухие жалкие всхлипывания.
Всё тело пережало, будто по нему проехался громадный бульдозер нагружённый кирпичами, или поезд везущий цирковых слонов.
Люди в такие моменты часто говорят «сердце на тысячи кусков разорвалось». Красиво, метафорично – ничего не скажешь, но в те минуты разорвался на миллионы кусков каждый орган внутри Надин. Всё тело болело, воздух не поступал в лёгкие, голова кружилась.
А верёвка, обматывавшая до того момента талию, с треском разорвалась, и тоска, боль и печаль погрузила её в себя. Должно быть, так люди чувствуют себя когда жизнь рушится прямо на глазах.
Первым делом она увидела фотографию, на ней со спины сфотографирован её муж, обнимающий потаскуху, чьё лицо (какая жалость!) не влезло в кадр. Как же Надин хотелось в тот момент приблизить фото, увидеть фотографию этой шлёндры и запомнить в мельчайших деталях её нахальное лицо. Она уверенна: безвкусно накрашенная – красная дешёвая губа за три цена небрежно смазана, тушь течёт, пытаясь быть сексуальнее закусывает тонкую губу. Фу! Аж омерзительно стало от одной мысли об этой дряни.