На просторной площади располагался ювелирный магазин, в котором жителям втирали дешёвое стекло под видом бриллиантов, единственный МакДональдс в городе, у которого вечно кучковались любители бургеров и скромный банк, затесавшийся среди мелких магазинов одежды, построенных специально для понаехавших сюда богачей. По иронии судьбы они, в основном, простаивали пустыми и ожидали местный бомонд.А он, в то время, обновлял гардероб в лучших бутиках Милана.
По другую сторону стояла высокая деревянная ратуша, из неприветливого фасада которой стройно торчала высокая часовня. Каждый час колокола внутри громко звенели, создавая иллюзию средневекового французского городка. На главном входе в ратушу, где проходили городские конференции и собрания совета, висела массивная позолоченная табличка «Спроектировано Диланом Грином». На ней искрилась содранная с его портрета равнодушная физиономия. Тут из этой равнодушной физиономии сделали настоящий бренд, пихая куда не попадя: брелки, магниты, кружки и даже игральные карты. Их никто никогда не покупал, всё оставалось пылиться на прилавках.
Но главной на этой площади была вовсе не мрачная ратуша. И не МакДональдс, как может показаться на первый взгляд. Огромная белая церковь, нависшая над всеми величественными и обрывистыми стенами. Она составляла особенную ценность для религиозных жителей. Ведь каждое воскресенье все как один ходили на проповеди. Они считали местным героем священника Ростислава, а тот улыбался и продолжал давать наставления каждому желающему. В своём церковном тёмном одеянии он часто гулял по городу. Его то и дело замечали покупающего хлеб в супермаркете или неторопливо гуляющего по местному парку на окраине.
Три золотых купала отбили свет солнца и ослепили мои глаза. - Единственное красивое здание тут - скучая пробормотал Макс, указав на церковь. И правда, масштабность захватывала дух. На фоне высочайших стен, летающие мимо пожелтевшие листья казались мелкими каплями дождя. По красной мостовой тут и там расставлены крупные тыквы как символ наступившей осени. Смысл праздника в почтении традиций людей, жутко погибших во время большого пожара: выстукивая копытами такт мимо меня то и дело неторопливо проходили измученные лошади, смотря тёмными напуганными глазками в самую душу. Сзади, прицепившись к уставшей спине животного, катились пафосные царские кареты, украшенные вычурными узорами. С разницей в десятку долларов сзади тащились такие же, только без всей вырывающей глаз мишуры. То и дело встречались люди, одетые в старомодные костюмы. Они устроили настоящий Хэллоуин из почтения памяти. Сбоку стаяла стройная леди в невероятно широкой шляпе, прикрывающей её лицо. Обычная девушка регенерировала в розовый раздутый мухомор. За ней волоклись потные и скучающие дети, ненавидящие каждого вокруг. У магазина «GAP” улыбаясь и махая рукой каждому стоял мужчина в грязном фартуке. Он изображал, видимо, кузнеца. Может быть забыл помыться. Измазанная искусственной грязью женщина в возрасте стояла недалеко от него, поднимая окровавленный нож над кусками сырого мяса, неаккуратно выложенного на деревянном столе. Жена мясника. Среди стогов высыпанного как попало сена веселились малыши, ныряя с головой в диковинный атрибут фермерской жизни. Сено валялось в самых неожиданных местах, прохожих то и дело на него наступали. Основная массовка собиралась у построенной специально для праздника из железных палок сцены, стоявшей напротив главного входа в ратушу. Над ней нависала часовня, ровно в семь часов громко забив в колокола.
Звон заложил уши. Она сообщала о наступлении нового часа чересчур громко. И впрямь, этот звон будто переносил каждого стоявшего на площади в давние времена. Я не уверен, что в девятнадцатом веке в захолустье, почти полностью обжитым фермерами и усеянным глубокими лужами, в которых визжа купались свиньи, стояли вычурные изысканные часы. Макс взял на себя ответственность проводника и не обнаружив у назначенного места Андрея (им служил магазин нижнего белья, зажатый в узком проулке. Перед ним стояла гора мусора, разносившаяся в разные стороны ароматом разлагающихся на солнце отходов), потащил меня к самой сцене. Цель - занять места поближе. Расталкивая всех людей на пути и сыпя в разные стороны отработанные «Извините», «Я не хотел наступить на вашу ногу» или «Я такой неловкий» мы пробивались ближе. На сцене зажегся первый фиолетовый прожектор и осветил удручающую пустоту. К площади незаметно подкрались сумерки и неожиданно окутали весёлую толпу. За минуты она поглотила в мрак всё вокруг: от белоснежной церкви и до твёрдых желтоватых тыкв. Она как бы намекала халтурным организаторам: «На сайте написано что начало в семь вечера, а вы передерживаете простецкое городское празднование на пятнадцать минут, будто на сцену сейчас выбежит Леди Гага». Андрей так и не появился. Он ответственно пригласил меня послушать его речь и чертовски сильно опоздал. Это похоже на него: переменчиво и странно. Я набрал ему и довольствовался долгими продолжительными гудками. Потом, оператор с голосом робота из терминатора сообщила мне, что абонент не может ответить на звонок. Положив телефон обратно в карман я сразу же отвлёкся на заигравшую фоновую музыку и моментально позабыл о брате. Вокруг за считанные секунды образовалась нескончаемая толпа людей, жаждущая начала. Они громко свистели и кричали. Люди как люди. Разные слои населения, все как один, представляли типичных провинциалов: весёлые подростки, в стиле одеваться запоздавшие на года полтора. Милые маленькие дети с недомытыми головами, сидевшие на спинах уставших отцов с неутоленной щетиной, гордо представляющих строгий средний класс. Рядом стояли улыбчивые и приветливые мамаши, стремившиеся быть во всем идеалами. Пенсионеров в этой мешанине также достаточно: бабушки тут делились на два типа: первый - ворчливые старухи в экстравагантных нарядах, которым позавидовала бы сама Донателла Версаче. Этот тип не пропускал ни одного проходящего мимо представителя молодёжи и стремился сделать громкое замечание. Зачастую не получалось. Таких как они по площади стояли десятки и создавали стойкий гул как от роя пчёл. Второй - довольные упитанные бабули. Они держали внучков за ручки и рассказывали увлекательные истории об ушедших годах. В их разговорах перемешивалось многое: тоска по яркому блеску двадцатого века, любовь к многочисленным кошкам и злоба к зятьям. О да, стоило им только заикнуться о лентяе- алкоголике муже дочурки, как милые старушки второго типа превращались в ворчливый первый. Дедушки были, но мастерски скрывались за спинами жён. Чересчур спокойные чтобы кричать на подростков. Им не нужны были сплетни и скандалы, просто дайте спокойно дожить. Среди общества города чёрной кляксой по толпе растеклись юноши одетые в чёрное. Могло показаться, что каждый из них собирался на похороны и оделся в самое траурное. Но это только на первый мимолётный взгляд. Если присмотреться к их одеяниям, на груди можно заметить вышитые белые буквы «Адидас». Все как один, они одеты в спортивные костюмы этого бренда. Словно бодигарды одного и того же крупного нефтяника. Может быть, рядом шейх расхаживает?