— Три-восемнадцать, подтверждаю открытие шлюза.
— Принято. Напоминаю…
— Три-восемнадцать, отключить речевой обмен!
Зануда-комп смолк, но продолжил оповещать о разных опасностях страшными надписями на экране. Матвей наблюдал за шлюзом. Ураганом моментально вымело одеяло. А вот проклятая железяка держалась невесть как. Ураган стих. В отсеке был вакуум, зловещие красные огни и эта чертова ржавая полусфера.
— Три-восемнадцать, загерметизировать шлюз, включить гравитацию и поднять давление до нормы.
— Принято.
Оставлять в шлюзе непонятную машинку не стоило. Но и здесь, рядом с системой управления, ее хранить опасно. Матвей решил пока оставить штуковину в душе.
Утром он осознал всю опрометчивость такого решения. Когда цилиндр повернулся, из него хлынула вода. Тапочки моментально промокли. Слив-поглотитель был аварийно заблокирован, а кран потихоньку тек.
— Какого!..
Матвей от души пнул сферу ногой. Все несчастья проистекали от этого проклятого артефакта. Железяка улетела в рубку и, ударившись о каркас кресла, залетела под стойку синтезатора.
Пришлось открыть и использовать комплект белья для скафандра. Тряпки в обязательный полетный набор не входили. Навыки мытья полов у Матвея отсутствовали начисто. Пришлось повозиться. Когда влаги осталось столько, что пол ее смог быстро впитать, пилот основательно вымотался. Устроившись в кресле, он поглядел на синтезатор. Теперь можно было позволить себе попить кофе. Но когда увидел кружку — обомлел. В нее от полусферы тянулись несколько тоненьких паутинок. Матвей взял нож и коснулся одной из них. Все серебристые ниточки тут же исчезли.
— И что ты такое у меня, а?
Штуковина безучастно лежала посреди рубки. Или не штуковина? Ведь не к системам, а в чашку, значит хочет есть или пить. Выходит, полусфера живая. Только живому нужна еда. Стоило проверить теорию.
Повинуясь команде, озадаченный синтезатор соорудил что-то похожее по вкусу и составу на молоко. Матвей поставил рядом со своим неистребимым гостем миску, забрался в кресло с ногами и принялся наблюдать. Буквально через минуту тоненькая ниточка заползла в молоко. За ней другая, третья. Поверхность подернулась рябью. Одними губами Матвей прошептал:
— Ты живой…
Полусфера вдруг зашевелилась, ржавчина приподнялась и показалась остренькая, покрытая бурой шерстью мордочка с бусинками глаз и черным носом. Матвей затаил дыхание. Существо приподнялось на задних лапках, осторожно поставило передние на край миски и принялось лакать молоко. Ржавые пластины стали шевелящимися чешуйками, затем каждая словно скрутилась, превращаясь в иглы. Зверек теперь очень походил на ежика, только с поправкой на масть. И ушки большие треугольные. А так — вполне симпатичный малыш.
— Гремлин! — вспомнил вдруг Матвей легенду и засмеялся. — Я знаю, кто ты, симпатяга.
Услышав звук, зверек сжался в клубок, выставил иголки и запыхтел. Он не был гремлином, конечно. Просто испуганным маленьким существом, забравшемся в отсек на Омега-Колос. Наверное, во время проверки залез. А что привык питаться откуда придется, так то Омега заставила. Она и сейчас-то суровая, а раньше что было — и думать не хочется. Кто знает, чего там за зигзаги в эволюции произошли?
— Ладно, не пыхти. Все нормально. Жуй. Будешь ты у меня Чухой. Хочешь быть Чухой?
Ежик опустил иголки, будто понял, что его не обидят. Хотя вероятнее — молоко неудержимо манило зверька.
— Вот и здорово! Ты лопай давай, а потом в путь. Надо груз нам с тобой сбагрить. Ты больше не будешь портить ничего? Нет? Договорились. Молока у нас полно. А еще синтезатор может делать сладкое печенье. Любишь печенье?
Матвей шептал совсем тихо, чтобы не испугать голодного ежика. Почему-то на душе стало светло и спокойно. Так бывает только когда попадаешь после долгих скитаний домой.
Никогда еще полет не протекал так легко. Все просто: у Матвея теперь был собеседник — непоседливое симпатичное существо, забота о котором поглощала массу времени. Друг Чуха. Его друг Чуха!
Путь торговца порой весьма извилист. Тот, кому посчастливилось до Реформы еще оформить лицензию, никогда ее не променяет ни на какие коврижки. Частников фактически запретили. Оставили доживать свой век пиратов вроде Матвея, и то трясли при каждом удобном случае. И все же вольный торговец никогда не станет наемным работником. Конечно, лицензию можно было продать, но так делали только старики. Кто хотел пасть на дно атмосферы и никогда не появляться в пространстве. Со стариками этими общались, даже заезжали в гости к древним зубрам независимого братства. Их жалели, уважали, но вот понять… Матвей, например, не мог. Уж лучше отправиться на "Стриже" подальше и без возврата.