- Вот здесь у меня был конь.
- Вот он, Таграй, у меня в руке, - сказал Андрей Андреевич. - Я хотел проверить: помнишь ты или нет?
- Я должен был им делать мат. Вот так, - сказал Таграй.
Андрей Андреевич молча пожал руку Таграю.
Таграй пошел дальше.
- Доктор, вы еще не сделали хода? - спросил он.
Модест Леонидович оторвался от доски, снял очки, поднял голову, глядя в упор на Таграя, и сказал ему строго:
- Я имею право думать, Таграй. И прошу вас, - он назвал его впервые на вы, - меня не торопить. Эта игра на размышлении основана.
- Хорошо, хорошо! Я подожду.
Доктор углубился в размышления и вскоре сделал ход.
Подойдя к Николаю Павловичу, Таграй передвинул фигуру и объявил противнику мат.
- Благодарю вас, Таграй, - сказал тот, поднимаясь со своего места.
Вскоре вся середина была побита. Остались фланги.
На одном конце сидел доктор, на другом - красноармеец-пограничник.
- Простите, - сказал доктор, - может быть, нам пересесть поближе друг к другу, чтобы Таграю не ходить.
- Ничего, я буду ходить.
Игра продолжалась долго и упорно.
Наконец послышался радостный крик красноармейца:
- Мат, Таграй!
Доктор вскочил и быстро направился к доске красноармейца.
Его остановил Андрей Андреевич:
- Э, доктор, не нарушайте порядка! - и преградил ему путь рукой.
- Да я только взглянуть.
- После посмотрите.
- Ну хорошо. Я прошу оставить партию на доске.
Таграй убедился в своем поражении и направился к доктору. Он думал долго, и игра затягивалась. Таграй пододвинул скамейку, сел.
Доктор чаще, чем это было нужно, снимал очки, протирал их и снова погружался в размышления. Пальцем в воздухе он словно описывал ходы и был в прекрасном настроении. Игра шла с явным преимуществом на стороне доктора. Спустя немного времени Таграй встал, хлопнул ладонью по столу и громко сказал:
- Сдаюсь, доктор!
- Во! Я сегодня в форме! - довольно заключил Модест Леонидович.
Все окружили их, поднялся невероятный шум. Доктор вытирал лицо платком и улыбался. Победа над Таграем доставила ему истинное наслаждение. Потом они рассмотрели партию красноармейца и все вышли на улицу. Был ясный, тихий, хороший вечер.
Доктор взял Таграя под руку и повел его к себе.
- Это была очень интересная партия, - сказал он. - Я доволен игрой. Зайдем ко мне, выпьем по стаканчику кофе, я тебе покажу одну задачку. Кстати Марии Федоровне подтвердишь, что я выиграл у тебя. А то, знаешь, наши русские жены, они никогда не верят своим мужьям! - и доктор расхохотался.
Они шли к больнице, доктор бережно поддерживал Таграя под руку, говорил, заглядывая ему в лицо, и казалось, что более приятельских отношений, чем с этим чукотским юношей, у него никогда не бывало ни с кем.
Культбазовцы весь вечер находились под впечатлением шахматной игры.
- Нет, черт возьми, какая досада, что доктор вылез! - с такими словами вошел Андрей Андреевич к директору школы.
- Единственно, чем это хорошо: с особым подъемом теперь будет лечить людей.
Андрей Андреевич присел на стул и закурил.
- Ты знаешь, зачем я к тебе зашел?
- Трудно угадать твои мысли, - ответил директор.
- Я придумал... очень интересную вещь.
- Какую?
- Давай, я научу Таграя управлять самолетом. Он это с легкостью освоит.
- Летчика хочешь из него сделать?
- Да.
- Нет, Андрей Андреевич, это не пойдет. Ему школу надо окончить. А потом, мы совершенно не имеем никакого права рисковать первыми ростками национальной интеллигенции.
- То есть как это рисковать?
- А вдруг он угробится на самолете?
- На этот счет у меня есть мудрая народная поговорка. Своим бойцам я иногда говорю ее: вдруг и чирей не сядет! Не поговорка, а прямо диалектика. А потом, известно ли тебе, что процент гибели людей на железных дорогах больше, чем в авиации? По-твоему, его и на поезд нельзя посадить: а вдруг авария?
- Учиться же ему, Андрей Андреевич, надо. Школу нужно окончить.
- От школы я не намерен его отрывать. Я предлагаю без отрыва от производства. Накануне выходного дня буду за ним присылать нарту. Приедет он ко мне с ночевкой, а за пять минут до начала занятий будет доставлен в школу - как из пушки, при любых обстоятельствах.
Трудно было найти какой-нибудь веский довод против, и директор согласился.
В окно они увидели Таграя, проходящего по улице с Леной. Она что-то оживленно рассказывала ему.
- Таграй! - крикнул директор в форточку. - Зайди!
Таграй вбежал в комнату.
- Эх, Таграй, Таграй, что же ты доктору-то проиграл? - встретил его Андрей Андреевич.
Таграй засмеялся.
- Мне Мария Федоровна сказала, что если я почаще ему буду проигрывать, он готов мне купить в подарок целую упряжку собак.
- Подумаешь, какое дело - собаки! Десять километров в час! Пусть он купит тебе самолет. Так и быть, для такой цели я ему продам один старенький, - шутя заметил Андрей Андреевич.
- Таграй, - сказал директор, - Андрей Андреевич придумал для тебя новое занятие.
- Какое занятие?
- Хочет научить тебя управлять самолетом.
- Меня? А разве можно? - спросил Таграй с сияющим лицом.
- Если хочешь, могу научить, - сказал Андрей Андреевич.
- Очень хочу. Пожалуйста, научи! Только правду ли ты говоришь, Андрей Андрей?
- Правду, Таграй. Сейчас только о тебе говорили.
- О-о! Я очень хочу летать. Я всегда смотрю на самолет и всегда думаю об этом. Один раз во сне даже видел, как я летал над тундрой.
- Значит, договорились? Руку, Таграй!.. - И Андрей Андреевич, звонко ударив по его руке, энергично затряс ее. - По выходным дням будем учиться. Только условие, Таграй: не болтать. Учиться будем по секрету, чтобы никто и не знал, что ты учишься. Может быть, не научишься еще. Смеяться будут.
- Есть, товарищ Горин! - радостно согласился Таграй.
- А теперь пойдем к доктору, поговорим насчет здоровья.
Доктор встретил их с распростертыми объятиями. Сегодня он вообще готов был обнять весь мир. Такой незначительный факт, как победа в шахматной игре, здесь, на далеком Севере, вырастал в грандиозное событие.
- В гости зашли, доктор. Да немного и о деле договорить, - сказал Андрей Андреевич, присаживаясь к столу.
- Пожалуйста, пожалуйста! - кричал доктор.
- Думаю Таграя научить управлять самолетом.
- Чем, чем? - насторожился доктор.
- Самолетом. Вот пришли узнать: может ли он летать по состоянию здоровья или нет?
Доктор порывисто встал со стула, заходил по комнате и резко сказал:
- Нет, не может!
Таграй испуганно посмотрел на доктора, перевел вопрошающие глаза на Андрея Андреевича и опять на доктора.
- Почему, доктор? - удивился Андрей Андреевич.
- Я сказал: не может - и все! - уже сердито заявил доктор.
- Доктор, вы же мне говорили, что я здоров? - спросил Таграй.
- Для чего здоров, а для чего и нездоров. А вообще ты иди, немного погуляй. Иди, иди, Таграй. Нам одним нужно поговорить.
Недовольно оглядываясь, Таграй вышел.
- В чем дело, Модест Леонидович? Что он, действительно нездоров? Надо бы посмотреть, а вы выпроводили его.
- Незачем мне смотреть! Они у меня и так все как на ладони. Вот листы диспансеризации учеников.
- Ну, и что, он болен? Сердце не годится?
- Нет, не болен. Но ты, Андрей Андреевич, не дело задумал!
- Вот это замечательно, доктор! Давно бы на "ты" нужно перейти.
- Прошу прощенья. Это - сгоряча.
- Пожалуйста, пожалуйста! Мы с вами ведь давнишние приятели. Можно сказать, пионеры на Севере.
- Я смотрю, Андрей Андреевич, нечего вам делать на своей заставе. Вот вы и выдумываете всякую чертовню. Летчика ему захотелось сделать! Чтобы он напоролся где-нибудь на торос?
- Модест Леонидович, этот вопрос решен. Поглядите, пожалуйста, в листок Таграя.
- Мне смотреть нечего. Я наизусть их всех знаю. Вот он, листок! Сердце - в норме, нервы - в порядке, а для вашего брата больше ничего и не требуется. А его глазами можно отсюда рассматривать Америку.
- Вот и отлично! Я только, доктор, буду просить вас никому не говорить, что Таграй учится летать.