Депутат усмехнулся и добавил:
- Это, кажется, у Пушкина есть в "Борисе Годунове": "Учись, мой сын! Наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни".
В учительскую вошла чукчанка-сторожиха. Она внесла огромный медный чайник.
- Тынанват, чай пауркен*, - мягко сказала она.
[Чай пить.]
- Вот это хорошо. Только ты, пожалуйста, мне покрепче, по-нашему, сказал по-чукотски Тынанват.
Сторожиха кивнула головой и пошла за посудой. Около двери она остановилась и спросила:
- Тынанват, а ты Сталина видел, живого?
- Видел, видел! И даже разговаривал с ним.
- Какомэй! - взмахнула она руками. - Ученики просят рассказать о нем...
* * *
Экзамены окончены. В актовом зале шумно, празднично. Пять учеников сдали на "отлично". Все они веселы, глаза радостно блестят. Лишь Тает-Хема опечалена. Николай Павлович, при всем благосклонном отношении к ней, никак не мог вывести ей по математике больше, чем "удовлетворительно".
- Ты не горюй, Тает-Хема, - успокаивала ее Лена. - Летом возьмем да и подтянемся на "отлично". Николай Павлович сказал, что он поможет. Ведь и у меня оценка только "хорошо". Он сказал, что будет заниматься с Ктуге и нам можно присоединиться.
- Да, не горюй! Тебе можно не горевать. Ведь я - комсорг. Стыдно мне. А я старалась...
- Вот чудачка! У меня в Сочи никогда не было оценок больше "поса". Я и то не унывала.
В зале показался Андрей Андреевич.
- Здорово, ребята! - крикнул он. - Поздравляю вас с окончанием!
Крепко пожимая руки, он сказал:
- Специально приехал поздравить. Как у тебя дела, Таграй?
- Все в порядке, товарищ начальник, - с достоинством ответил он.
- Молодец! Я и не сомневался в тебе.
В зал входили директор, учителя, депутат. Они заняли места за столом, в зале воцарилась тишина. Тринадцать учеников сидели на первых скамьях. За ними - их родители, родственники, знакомые. Чукчи внимательно посматривали на учителей, на учеников - своих детей, которые так много лет учились в школе.
- Андрей Андрей, праздник сейчас будет? - спрашивали они его шепотом.
Заговорил директор школы:
- Товарищи ученики! Позвольте от всего сердца поздравить вас и весь чукотский народ с окончанием вами школы. Это - знаменательная дата в жизни вашего народа. Теперь ежегодно школа будет выпускать учеников все больше и больше. Но вы - первые, которые получили среднее образование. Вы должны с гордостью понести свои знания своему народу. Не успели вы еще закончить школу, а я уже получил заявки на вас. Чукотский рик и райком ВЛКСМ просят, чтобы часть окончивших школу учеников была послана к ним на работу. Мы хотели на следующий год открыть восьмой класс, но, видно, придется уважить их просьбу. Вот и товарищ Тынанват, наш депутат, считает, что эту просьбу надо уважить. И в рике и в райкоме очень нужны грамотные работники, как вы. Вчера я получил радиограмму из Ленинграда. И оттуда просят вас в Институт народов Севера. Но институт просит откомандировать только четырех отличников. Вот вы подумайте и потом скажете мне: кто из вас хочет ехать?
- Мы все хотим! - крикнул кто-то из учеников.
- Речь идет только об отличниках. И беда заключается в том, что нам дают четыре места, а отличников у нас пять.
- Это не беда, - сказал депутат. - Устройство пятого беру на себя.
- Разрешите мне сказать? - послышался голос Андрея Андреевича. - У меня есть замечательный выход. В Борисоглебске у меня работает дружок. Он начальник летной школы. Вот он мне тоже прислал заявку. Правда, он отвечает на мой запрос, но это значения не имеет. Место есть. Я предлагаю Таграя направить в Борисоглебск. Как ты, Таграй, хочешь учиться в летной школе?
- Очень хочу! - быстро ответил он.
- Зачем ему учиться? Он уже научился летать, - кричали ученики.
- Э, ребята! Он научился летать самоучкой. А когда он поучится в настоящей летной школе, может быть, тогда он будет летать прямо из Москвы в Америку. Вот пролетит над нами, да и поприветствует всех нас крылом какого-нибудь чудо-самолета.
- Какомэй, Таграй! - послышался чей-то голос.
Тает-Хема сидела на самом краю скамьи. Она совсем загрустила. Ведь ехать на Большую Землю она хотела больше всех, но теперь получилось так, что о ней не может быть и речи.
- Подвинься немного, Тает-Хема, - сказал Модест Леонидович, заглядывая ей в лицо. - А ты хочешь поехать учиться?
Тает-Хема молча кивнула головой, и доктор заметил, как налились слезами ее большие черные глаза. Длинные ресницы дрогнули.
- Дайте мне слово! - чуть ли не закричал доктор, обращаясь к Тынанвату. - Тает-Хема всю зиму занималась у меня в больнице. Она уже сейчас может быть отличной медсестрой. И то, что она по математике имеет не совсем хорошую отметку, это ничего еще не значит. Должен вам доложить, товарищи, что я вот, ваш покорный слуга, в свое время тоже по математике плелся на троечках. Может быть, поэтому из меня и не вышло инженера. Но это нисколько не помешало мне стать доктором. Андрей Андреевич хитрый. Он заранее списался со своим дружком. Но время терпит. Через десяток дней я тоже буду иметь ответ, получше, чем у него. Поэтому я предлагаю Тает-Хему направить учиться в фельдшерско-акушерский техникум. Устройство ее беру на себя.
Модест Леонидович сел и, как всегда в минуты волнения, снял очки и стал их усиленно протирать._
- Товарищи, - сказал депутат, - то, что сказал сейчас Модест Леонидович, заслуживает большого внимания. Если Тает-Хема поедет учиться на акушерку, а потом, может быть, и на доктора, - это очень хорошо. Вы себе и представить не можете, какой успех будет иметь у отсталых женщин своя акушерка. И если потребуется моя помощь, то я готов для Тает-Хемы провести через окрисполком специальное решение о материальной поддержке. А это будет необходимо, так как она ведь не в Институте народов Севера станет учиться.
Доктор бурно зааплодировал и закричал:
- Правильно, правильно, товарищ Тынанват!
Чукчи - родители учеников - молча вслушивались в разговоры, которые решали судьбы их детей. Молодежь сама выбирала свой жизненный путь.
Никто из родителей не возразил ни слова. Но печаль была видна на их лицах. Разлука на несколько лет - не легкое дело.
Собрание кончилось. Около Ульвургына столпились люди. К ним подошел и Тынанват.
- Что же это такое? - спросил Ульвургын Тынанвата. - Учились, учились наши дети - и еще не выучились? Нужно опять ехать куда-то далеко. На собаках не поедешь посмотреть, как они живут там. И мы не знаем: радоваться или печалиться нам?
Депутат усмехнулся:
- Вы не беспокойтесь. Я был там сам. На Большой Земле такие же люди, как и мы, и жить там можно.
- Мы тоже думаем, что люди там. Только ведь не поедешь посмотреть на них.
- Ничего, Ульвургын. На собаках, верно, туда не доедешь. А мы возьмем да и заведем свой пароход, сделаем тебя капитаном и пошлем в Ленинград кругом света.
- Нет. Той земли я не знаю. И стармеха у меня нет. Плавать не хочет, летать хочет, - с досадой сказал Ульвургын про Таграя.
- Вы за ребят не беспокойтесь.
- Жалко, что уезжают они.