— Уйди! Немедленно уходи отсюда! — крикнула Антонина, приходя в себя. — И чтобы я тебя здесь больше не видела!
— Ты угрожаешь мне! — криво усмехнулся Зотов. — Забыла, как я тебя учил любить белого человека!
Да, тело Антонины еще помнило железные кулаки Николая Зотова. Бывало, неделями Антонина не показывалась на улице, залечивая синяки под глазами.
— Я тебе предлагаю мирное решение проблемы, — понизил голос Зотов. — Ни тебе, ни мне ссора не нужна.
Антонина нащупала дверь позади себя и попыталась выскочить на лестничную площадку. Но Зотов был начеку. Он схватил женщину за грудь и с силой втянул ее в комнату, повалив на пол.
— Ах ты, эскимосская сука! Я помню, как ты говорила мне, что «сука» это не ругательство на вашем языке! Но ты все равно сука. И я тебя сейчас возьму, как суку, по праву твоего законного мужа.
Антонина пыталась сопротивляться, но Николай Зотов всегда отличался большой силой. Он разорвал одежду на женщине и нарочито грубо, с матерными ругательствами взял ее.
— А теперь, — сказал он, поднимаясь, — приготовь ужин! Выпивку я принес.
Антонина лежала, как оглушенная, закрыв глаза и не двигаясь.
— Ты что? Такая чувствительная стала! Нечего притворяться, вставай!
Носком мехового сапога он ударил Антонину по голове.
В это мгновение Антонина вскочила, изо всех сил ногой ударила Николая по голени и рванула из квартиры. На секунду она остановилась у двери квартиры Чейвунов, но решила бежать дальше, в милицию.
Дежурный районного отделения милиции Гизатуллин только что попил чаю, сполоснул большую личную чашку с несмываемой желтизной и сладко зевнул: теперь самое время вытянуться на диване и поспать.
Грохот в двери остановил его на полпути.
На пороге стояла женщина. Гизатуллин едва узнал в ней Антонину Тамирак. На ней была рваная меховая куртка, на лице расплывался синяк, а в уголках рта запеклась кровь. Всклокоченные волосы на голове торчали в разные стороны. Еще только вчера все мужчины районного центра любовались этой молодой женщиной, своей красотой приворожившей американца, а теперь перед дежурным милиционером стояла обыкновенная пьяная эскимоска.
— Что случилось?
Как большинство милиционеров, Гизатуллин больше всего не любил происшествии такого рода. Придется разбираться, не дай бог, заполнять протокол, писать… С грамотой у сержанта было неважно.
— Меня изнасиловали! — всхлипнула Антонина.
— Кто?
— Мой муж!
Гизатуллин сел за стол.
Пока он ничего не понимал. Вроде бы Антонина вышла замуж за американца. И большинство жителей районного центра, особенно приезжие, почему-то вместо радости преисполнились к этой молодой эскимоске завистью и жгучей ненавистью: надо же, ей так повезло в жизни! Но Роберт ведь кажется уехал.
— Американец?
— Русский. Николай Зотов, — проговорила сквозь слезы Антонина.
— Откуда он вынырнул? Ты же вроде бы за американца вышла замуж… Ничего не понимаю.
Захлебываясь словами. Антонина рассказала о случившемся.
— Как может законный муж изнасиловать? — Гизатуллин наморщил лоб. — Так не бывает. Что-то ты путаешь, Антонина. Ты, случаем, не выпивши? Если это так, то лучше иди домой, помирись с мужем, ложись с ним и делай все, как положено законной жене. Без всяких насилий. Так сказать, с удовольствием.
— Что же мне делать? Что же мне делать?
Антонина зарыдала в голос, но Гизатуллин уже выпроваживал ее на улицу, где за дверью дожидался Николай Зотов.
— Твоя? — весело спросил милиционер.
— Моя! Законная! — громко произнес Зотов и потащил волоком упирающуюся Антонину.
Всю ночь, до самого утра соседи слышали глухие удары и женские стоны из квартиры на втором этаже, но никто даже не полюбопытствовал и не спросил, в чем дело: пьяные драки и разборки в Кытрыне были такой обыденностью, что уже никто не обращал на это внимания.
Ранним утром Антонине все же удалось доползти до квартиры Чейвуна и вызвать «скорую помощь».
Когда Франтову доложили о случившемся, реакция его была схожей с реакцией дежурного по районному отделению милиции Гизатуллина. «Поделом ей, — подумал глава администрации района. — Не будет задирать нос». Но все же созвонился с Меленским.
— Я что-то слышал ночью, какой-то шум, — вспомнил Меленский. — Но не обратил внимания. У нас подъезд довольно теплый, и часто сюда сходятся погреться бомжи.
— Дело может приобрести международный резонанс, — произнеся последнее слово, Франтов мысленно похвалил себя. — Твой друг Карпентер поднимет шум. Но, с другой стороны, побил-то Антонину ее законный муж. Вполне естественная реакция здорового мужчины.