– Пялься в открытую, Рыжая. Я разрешаю.
– Я не пялилась на тебя, журнал читала!
– Вверх ногами?
– Фрэнк Ловайс, ты самый несносный и гадский тип в нашем округе! – с жаром вскричала я, вскакивая на ноги.
Наверное, делать это не следовало, потому что только я вскочила, как он схватил меня поперек туловища и с напутствием:
– Остынь, детка! – бросил в воду, после чего уселся на песок, отрезав мне дорогу к одежде.
Я думала, может, это ему скоро надоест и он уйдет. Но он вытащил пачку сигарет, не спеша закурил и смотрел, лениво щурясь на солнце, как я нервничаю в воде: плаваю уменьшающимися кругами. Между тем мне надо было столько сделать до назначенного свидания, что в конце концов я повернула к берегу.
Мне, конечно же, не хотелось смотреть на этого угнетателя беззащитных, тем более препираться с ним, когда я мимо него проходила, но все равно была вынуждена, потому что он сцапал мою щиколотку загребущей ручищей и проговорил: |
– Паршивцу запрещено сшиваться возле тебя. Увижу еще раз, я его вздую.
– Родного кузена вздуешь?!
—По родственному и вздую. Лучше это сделать мне, чем твоему братцу, он вышибет из парня дух.
– Ему из тебя надо вышибить!
– Нельзя сказать, что он не пытался. Но, как видишь, не получилось.
Фрэнк довольно ухмыльнулся, рука его ослабила хватку и поползла вверх по моей покрывающейся пупырышками ноге, под коленом замерла и, нехотя, опустилась вниз, чтобы резко дернуться и мне плюхнуться на песок, который я не осмелилась швырнуть вслед Фрэнку, когда он вразвалку пошел прочь от меня.
Мы с Патриком встретились в самом безлюдном месте, какое только можно было представить – на кладбище океанских кораблей. Там нам никто не помешал. Я отдала Патрику себя, и мне это не показалось слишком большой ценой. Я была в восторге от него. Нам понадобилось предпринять героические усилия, чтобы расстаться до завтра. В залог я оставила ему свою фотографию, там у меня волосы и платье от ветра красиво раздувались. Эту фотографию сделал Сид в начале лета, она ему тоже нравилась, он ее в свой бумажник засунул, сказал, что я на фотографии такая, какая есть – стихийная.
В тот вечер, благополучно пробравшись в свою комнату, я долго не могла уснуть, полночи рисовала на стене вензеля заветного имени.
До сих пор не знаю, как Фрэнку удалось нас выследить?
Патрик появился из-за остова отслуживший свой век океанской посудины. Я бросилась к нему, но не добежала, потому что следом за Патриком из-за киля вышли еще двое, он не знал о них и спешил ко мне. Обернулся лишь после того, когда увидел тревогу на моем лице. Я узнала тех, кто шел за ним.
Фрэнку не составило никакого труда отбросить от себя Патрика. Когда Фрэнк подошел ко мне, лицо его было черно от ярости, и смотрел он на меня как-то так, будто я нанесла лично ему смертельную обиду и очень, непоправимо виновата перед ним.
– Ты меня не послушалась, – хриплым от едва сдерживаемой ярости голосом проговорил он, – ну так не взыщи, дорогуша, придется тебе поприсутствовать на небольшом представлении.
Как ни старался Патрик, он не мог противостоять Фрэнку, а я не могла ему помочь, меня Лука держал. Патрик падал, Фрэнк его поднимал, и раз за разом безжалостно обрушивался на него. Когда Патрик совсем отключился, он пихнул носком сапога его голову, нагнулся, достал из кармана Патрика мою фотографию, несколько секунд разглядывал ее, перед тем как смять фотографию в кулаке, потом подошел ко мне, хотел что-то сказать и не успел, я плюнула, но не долетело, у меня во рту давно все высохло. Думала он меня убьет, но он лишь вкатил две несильные затрещины, от которых, оглушенная, я свалилась на землю, откуда могла лишь следить, как они уходят, унося с собой Патрика.
Глава 5. В Большом Доме
С тех пор прошло пять лет. Я ничего не слышала о моей первой и последней любви.
Фрэнк тогда тоже пропал, рассказывали, что старый Ловайс отправил сына куда-то далеко завершать образование, которое должно помочь его единственному наследнику управлять в будущем империей Ловайсов, состоящей из шахт, рудников, скважин и прочего, которого было в избытке по всей стране.
За прошедшие пять лет судьба не баловала нашу семью. Сначала пропал Сид в дальней экспедиции в Южную Америку, потом отец разорился и умер от сердца. Мы с Денни, ему исполнилось тринадцать лет, остались одни. Я была вынуждена пойти работать, чтобы содержать нас двоих. По ночам я работаю на складах в охране, днем подрабатываю в салоне у мистера Берджеса, в промежутках учусь на юридических курсах.
Выходит… выходит, Патрик скоро приедет в город. Я рада. Это самая лучшая новость за последние пять лет!
Через два дня у меня появилась возможность встретиться с Патриком.
Мистер Берджес предложил в качестве клиентки, ожидающей моей срочной помощи, молодую миссис Ловайс, жену Фрэнка. Когда я об этом услышала, в одну минуту собрала чемоданчик и поехала к Большому Дому.
И хоть ноги мои через две ступеньки взлетели по лестнице крыльца особняка, но внизу, у зеркал холла, мне понадобилось приостановиться и потереть щеки, чтобы немного вернуть им обычный цвет, а рукам тепло. С чего это я так жутко разволновалась? Бесспорно, в этом доме есть на что поглядеть! Наверное, у первых исторических аристократов было так же великолепно. Только как, интересно, они ту громадную люстру моют? Леса, что ли, специальные устанавливают? Нет, спасибо, тут все убрать и привести в порядок приходится нанимать пропасть народа. Да-а! Хозяйке в этом доме работенки хватает, не соскучишься.
Дворецкий или кто там у них, словом, их человек в форме провел меня мраморными лестницами, коврами и мозаичным паркетом в апартаменты, куда очень скоро вошла молодая леди удивительно изысканной наружности. Надо признать, она как нельзя лучше подходила к этой роскошной обстановке.
– Вы от мистера Берджеса? – дружелюбно улыбаясь, спросила она.
– Да, мэм, меня зовут Кэтрин Киган.
– Приятно познакомиться, Кэтрин. Лорейн Ловайс. У нас сегодня небольшая вечеринка, мне бы хотелось что-нибудь необычное.
– Сделаем в лучшем виде, мэм, не сомневайтесь.
Когда я вытаскивала из чемоданчика инструменты, дверь распахнулась, и в комнату вошла еще одна сногсшибательная красавица.
– Ты прекрасно выглядишь, – сказала она, целуя жену Фрэнка в щеку.
– Дорогая, вы с Патриком обсудили, куда отправитесь после свадьбы?
– О, да.
Они еще о чем-то говорили, но я их уже не слышала, оглушенная этой ужасной новостью.
Когда меня отпустили, я, конечно же, должна была, не оглядываясь и ни на что не надеясь, идти к выходу, но вместо этого я двинулась в другую сторону по коридору, заглядывая за разные позолоченные великанские двери, в надежде увидеть хотя бы одним глазком беспринципного вруна, обещавшего любить меня до гробовой доски.
Просунув в щель в очередной раз свою по моде причесанную голову, внезапно я была препровождена туда вся целиком и так стремительно, что не успела воспротивиться этому насилию. Когда обернулась, то увидела мрачновато-надменного верзилу в смокинге, который смотрел на меня неулыбчиво и тяжело, как мог это делать один человек на земле, от этого всегда рождалось ощущение близкой опасности.
– Ты сменила фамилию? – холодно спросил Фрэнк.
– Нет, – выдавила я, сильно потея.
– Какого дьявола ты разгуливаешь в моем доме? Я не приглашал никого из семейства Киган.
– Но твоя жена приглашала.
– Неужели?
– Представь себе, я ее причесывала.
– Надо полагать, – ты закончила свою работу?
–Да.
Фрэнк позвонил. В комнату вошел лысый круглый мистер, которого я уже видела.
– Говард, спусти эту девицу с лестницы и проследи, чтобы духу ее здесь не было.
Я не позволила его белоперчаточному Говарду спихнуть меня с лестницы, как ему велели, сама спрыгнула, но не очень удачно, ударилась о камень и, стараясь не хромать, пошла по аллее. Обернулась один раз погрозить Фрэнку кулаком. Он стоял на своей беломраморной террасе и следил, как выполняется его подлый приказ по выдворению моего духа.