- Я в повозке побуду, - пробормотала Лиза, скрываясь за дверями своей комнаты. Но от того, что прикрыла ее неплотно, слышала, как фельдшер Осипов укоризненно попенял доктору, что не поддержал его:
- Владлен Григорьевич…
- Заодно отвезем ее в обсервацию, - тихо ответил доктор.
Лиза горько усмехнулась. Она не вернется больше в гостиницу вместе с товарищами, а прямиком отправится в чумной барак. Это ее последний выезд. Через несколько минут она вышла полностью одетая с марлевой повязкой на лице. Спускаясь вслед за Владленом Григорьевичем и Осиповым по широким лестничным маршам, рассеяно слушала, как фельдшер рассказывал доктору:
- Первый то засомневался Гу Ян. Сказал, что: «быстро, быстро ходи к Мэй У». Это к бандерше стало быть, что держит увеселительное заведение для китайцев между Пристанью и Мостовым поселком.
- Понятно, понятно, - поторапливал его рассказывать доктор.
Как и ему, Лизе тоже было понятно, что маленький шустрый санитар Летучего отряда Гу Ян не упустит своего.
- А Крылов с Антипом сразу отправились за каретой, а там и на извозчичью станцию осматривать труп, - докладывал Осипов.
- Почему не дождались остальных? – рассердился Владлен Григорьевич.
- Так медлить было никак невозможно. Труп того и гляди собаки растащат. А Антипа Крылов никак не мог оставить, потому, как Антип этот передан Крылову под негласный контроль, как вы сами это изволите знать.
У Лизы, шедшей позади них, закружилась голова от нескончаемых поворотов лестничного марша и она, схватившись за широкие перила, легла на них грудью, пережидая навалившуюся на нее слабость. Только бы ей о Просвирине не забыть. Оттолкнувшись от гладких перил, все же благополучно спустилась к парадной. Осипов, придержал перед ней тяжелую створку высокой двери и осенний воздух с первым морозцем не какое-то время отрезвил девушку. У крыльца уже ждали карета и пролетка, приданные их Летучему отряду. Грузный, но ладный казак Крылов, сидя на облучке, разговаривал с высоким тощим лаборантом Просвириным, стоявшим рядом. Вот удача! Лиза поспешила к нему и, отведя в сторону, украдкой сунула ему в руку мензурку со своей кровью, попросив сделать с нее анализ на бациллу Yersinia pestis.
- А что термирование? – глухо спросил Просвирин, цепко взглянув ей в лицо. Он все понял, хотя она не упомянула, чья это ее кровь.
- Пока высокой температуры нет и… я как видите на ногах, - не стала отнекиваться она, скрываться уже не было смысла. Лицо Просвирина как-то вмиг осунулось, но он не отступил от Лизы на шаг, зато это сделал она.
- Думаете, - понизился его голос до обреченного шепота, - случилось непоправимое?
- Это вам и предстоит узнать, Глеб.
- Все сделаю тщательнейшим образом, - пообещал лаборант, опустив глаза, пристально разглядывая носки заляпанных грязью сапог. – Но… почему вы?
Только Лиза уже отошла от него к пролетке. Она устала от этого короткого разговора, что совсем лишил ее сил. Вот уже кто-то не может побороть своей жалости к ней.
- На все воля божья, - подбодрила она себя.
Пролетка тронулась, а Просвирин, поникнув, все стоял, глядя себе под ноги, и ветер, налетая, трепал его рыжую шевелюру. Неужели опять ему выносить неминуемый приговор, на этот раз уже Лизоньке?
А она едва села в пролетку, как Крылов залихватски присвистнув, стеганул поводьями круглые бока лошади. Лизе хотелось попросить насупившегося доктора, сидевшего рядом, пересесть подальше от нее, хотя первые три дня инкубационного периода чума не передается. Но он бы непременно погнал ее обратно в номер, приставив к ней санитара. И это при том, что людей в Летучих отрядах катастрофически не хватало, мало было жаждавших работать на улицах захваченного чумой города, чей воздух отравлен заразой. Но ведь должен кто-то делать эту ужасную работу, а с ней самой, между тем, не все ясно и она, возможно, действительно просто простужена. В любом случае, она уже ничем не рискует и кому как не ей заниматься сейчас чумными и идти в грязные рабочие бараки и фанзы.
Лиза очнулась как-то вдруг, кажется, на короткое время, впав в забытьи.
- …верно вам говорю, что, он как есть, пролежал неделю, - прислушалась она к баску Крылова, правившего спокойной, меланхоличной лошадкой. – У меня глаз на мертвяков наметан. Да вы и сами по останкам это увидите, хотя сгнил он так, что уже смердит.
- Вот зачем кому-то возиться с гниющим трупом и тащить его в центр города? – удивлялся Владлен Григорьевич. - Но какой бы умысел, ни двигал мерзавцами, все это слишком пакостно.
- Китайцы это сделали, верно вам говорю. Кому же из сурьезных людей такое в голову придет? - обернулся к нему Крылов, глядя из под мохнатой черкески. – Диверсия то не иначе.