- И ты Антипа у тела одного оставил? – выговорил ему доктор. – Как же ты, братец, такого маху дал? Мы с Фролом, - Владлен Григорьевич подбородком показал на едущую впереди карету, которой правил Осипов, - были уверены, что ты с ним остался.
- А чего его одного не оставить? – тряхнул вожжами Крылов. – Не все же в ём сомневаться. Да, ведь он сейчас при таком деле, что от места того с трупом, за уши его не оттащить.
Проехали мимо оцепленной полицией улице. Навстречу им попались мордеры сопровождавшие скрипучую телегу укрытую брезентовым пологом, из-под которого виднелись то безвольно упавшая рука, болтавшаяся в такт тряской телеге, то грязная босая нога. С востока тянулся шлейф черного дыма от сжигаемых в Фуцзядане чумных домов и бараков, делая ненастный осенний день еще сумрачнее. И дым и мертвецкие телеги уже стали обыденностью Харбина.
- При каком это таком? – ворчливо допытывался дотошный доктор Смирнов, раздраженно поднимая на себе каракулевый воротник пальто.
- А при таковом, Владлен Григорьевич, что всяких ротозеев должон от трупа отваживать, да извозчиков с тамошней станции заворачивать. А это хоть какая да власть, что для Антипа слаще меду. Вот он себя и показывает, во всей власти.
- Раскусил ты его подноготную, стало быть, Василий Федорович, - хмыкнул доктор, ежась от налетевшего пронизывающего ветра.
- Так ведь сколь с ним тетешкался.
Копыта ленивой кобылки цокали по брусчатке, кузов пролетки мерно покачивался на рессорах в такт ее ходу. Вскинувшись Лиза поняла, что опять задремала. Из-за марлевой повязки трудно дышалось, лоб покрыла влажная испарина, ей было очень жарко.
- Это они раньше в своих фанзах, под полом трупы прятали. А как поняли, что мор и беречься надобно, стали умерших закапывать. А тут не тебе! Подбросили полусгнившего мертвяка! Словно нарочно… - возмущался Крылов, перебив себя басовитым: - Тпру-у!
Лихо спрыгнув с облучка, казак сначала помог выбраться доктору, затем подал руку Лизе с несвойственной ему галантностью:
- Пожалуйте сойти, Елизавета Сергеевна, - и смотрел при этом, как кот Баюн, на Золотую рыбку, мечтающий утащить ее.
- Не надо, Василий Федорович, - отмахнулась девушка. – Я сама.
Но здоровенный казак ловко подхватил ее за талию из пролетки, поставив перед собой на мостовую. А барышня-то без корсета, хотя рассудительный Осипов уверял, что не может быть такой фигурки без утягивающего корсета. А вот подишь ты…
- Я бы не советовала вам приближаться ко мне, - пробормотала Лиза.
- Вы не подумайте чего, барышня, - лукаво блеснул на нее глазами казак, похоже не поняв ее намека.
Еще издали они увидели топчущегося у будки извозчичьей станции коренастого лохматого Антипа, а рядом щуплого, ростом ему до плеча санитара Гу Яна. Карета, ведомая Осиповым, тяжелым неповоротливым коробом разворачивалась в стороне.
- Что-то быстро ты обернулся, дружок, - поприветствовал маленького китайца доктор, прикрывая лицо марлевой повязкой, поднимая на голову капюшон брезентовой робы, которую успел натянуть на пальто. И это не было высокомерной снисходительностью, просто к маленькому китайцу невозможно было обращаться иначе, уж больно он напоминал шустрого пацаненка.
- Моя недолго говорил, - начал быстро докладывать ему Гу Ян. – Моя только послушал Мэй У и ходи сюда.
- Да ну, - фыркнул под повязкой уже экипированный в брезент подоспевший Фрол, багром откидывая полы истлевшей одежды с полуразложившихся останков. – Плохо дело, его уже собаки растащили.
- Антип, Василий! Быстро марлевую повязку и перчатки! – прикрикнул на зазевавшихся мужиков доктор.
- Так, того самого… не удобно в них, вашбродие, - весело отозвался взъерошенный Антип, польщенный заботой о нем важного доктора.
- Потерпишь! Зато жив останешься.
- Все под богом ходим, - философски заметил мужик, но марлевую повязку и брезентовые рукавицы, все же надел.
- Так что тебе Мэй У сказала? – снова повернулся к китайцу Владлен Григорьевич, желая отвлечься от трупного смрада. – Признала умершего?
- Признал, да… признал, - с готовностью закивал Гу Ян, которому все было нипочем и трупный смрад в том числе. – Сказал, что был три ушедших луны назад. Уже горячий, горячий был… злой… ругался много… - осуждающе цокал языком китаец, качая круглой бритой головой, щуря и без того узкие глазки. – Какого-то дядю ругал сильно, сильно. Мэй У не знай кого он ругал … самого тоже не знай…
- Бредил, стало быть, - догадался Фрол Осипов и покачал головой на останки, которые когда-то ругались в заведение бандерши Мэй У.