Гами пролистал бумаги членов экипажа, про себя отметив их национальную принадлежность и особое внимание уделяя документам, удостоверяющим их личности. Команда была «сборной солянкой» выходцев из Японии, Мексики и Карибских островов, что казалось логичным, если вспомнить, кого Гами встречал наверху. Сам капитан был родом из Гвадалахары и служил на флоте уже одиннадцать лет, шесть из которых — на борту «Норего». К своему удивлению, Гами узнал, что ему лишь сорок два. А выглядит-то на все шестьдесят.
Ничего подозрительного Мухаммед не обнаружил.
— Здесь написано, что вы везете 870 контейнеров.
— Около того.
— Они хранятся в трюме?
— Ну, те, что не на палубе, — кивнул Эстебан.
— Без обид, капитан, но такой корабль годен на нечто большее, чем транспортировка контейнеров. В ваших трюмах может быть спрятана контрабанда. Я бы хотел их осмотреть.
— Что ж, рулевой механизм мы пока не починили, времени у меня навалом, энсин, — вздохнул Эрнесто. — Хотите обыскать корабль — на здоровье. Прятать мне нечего.
Внезапно дверь кабинета распахнулась, и внутрь ворвался матрос-китаец в комбинезоне и деревянных башмаках. Он подбежал к Эстебану и затараторил что-то на кантонском диалекте. Капитан громко выругался и резко вскочил, что насторожило иранцев. Гами приподнялся, протягивая руку к кобуре, но Эстебан не обратил на него никакого внимания и стремглав кинулся через всю комнату, удивительно проворно для человека с таким весом. Он еле успел захлопнуть дверь, и в ту же секунду все услышали звук воды, извергавшейся подобно гейзеру. Тесный кабинет наполнился новым, еще более отвратительным запахом.
— Вы уж простите, — пыхтел Эстебан, — Сэн у нас чинил септик и, видно, пока не сильно преуспел.
— Если они что-то и прячут, — шепнул Катахани начальнику на фарси, — я как-то расхотел проводить досмотр.
— Пожалуй, ты прав, — ответил Гами. — Да и какой уважающий себя контрабандист здесь, в заливе, доверит товар неотесанному жирдяю и его лодчонке?
Контрабанда в Персидском заливе была многовековой благородной традицией, так что Гами отнюдь не преувеличивал. Он обратился к Эстебану:
— Вижу, вы едва и на плаву-то держитесь. С документами у вас полный порядок, так что не смею больше вас задерживать.
— Что, все? — задрал кустистую бровь тот. — Может, все- таки устроить вам экскурсию?
— Не вижу необходимости.
— Ну, дело ваше…
Компания вышла из кабинета, и Эстебан повел их обратно по все тем же темным коридорам. После корабельного мрака полуденное солнце казалось в разы ярче. Далеко на горизонте трехсотметровый супертанкер не спеша плыл на север, где его трюмы загрузят сырьем.
— Если к утру проблема с рулевым механизмом не будет решена, — пожимая руку капитану, предупредил его Гами, — обязательно доложите об этом начальству порта Бендер-Аббаса. Возможно, придется отбуксировать ваше судно в гавань.
— Да скоро мы эту дуру починим, — заверил его Эстебан. — Вот увидите, малышка еще всем покажет!
Да уж, подумал Гами. Он спустился к своему катеру и, когда они вместе с Катахани благополучно оказались на борту, подал сигнал матросам. Трап подняли, и катер устремился к берегу.
С неугасающей улыбкой Эстебан продолжал усердно махать вслед иранцам, но похоже было, что те лишь старались как можно быстрее убраться. Поглаживая необъятный живот, капитан корабля наблюдал, как катер растворяется вдали. Когда он почти скрылся из виду, на палубу вышел еще один человек. Постарше Эстебана, почти лысый, не считая тонкой полоски каштановых волос на затылке. Выглядел он вполне добродушно и, хотя старался поддерживать форму, все же обладал небольшим брюшком.
— В твоем кабинете нужно заменить микрофон. У вас голоса были как у мультяшных персонажей, надышавшихся гелием.
Капитан поднес руку ко рту и вынул комочки марли из-за щек. С лица сошла опухлость. Затем он снял коричневые контактные линзы, под которыми скрывались поразительно голубые глаза. Превращение из потрепанного жизнью морского волка в настоящего красавца завершилось полностью, когда он стянул с головы засаленный парик. Настоящие его волосы были светлые, с короткой стрижкой. Щетина была собственная, и он не мог дождаться, когда они покинут иранские воды, чтобы наконец сбрить ее. А до тех пор приходилось терпеть, ведь кто знает, вдруг ему снова придется притворяться Эрнесто Эстебаном, капитаном торгового судна «Норего».
— Элвин и бурундуки к вашим услугам! — ухмыльнулся Хуан Родригес Кабрильо.
— Слыхал, тебе пришлось нажать тревожную кнопку.
Под столом в кабинете Кабрильо было спрятано несколько кнопок, которыми он пользовался в случае чего. Одна из них вызывала в кабинет Эдди Сэна, играющего роль горе-инженера, и врубала насос под нерабочим унитазом. Струя воды создавала впечатление извергающегося гейзера, а добавленные в нее химикаты издавали гнилостный запах.
— Энсин Гами возомнил себя Шерлоком Холмсом и решил тут все осмотреть. Пришлось его… отговорить, — ответил он Максу Хэнли, вице-президенту «Корпорации», председателем которой являлся сам Хуан.
— Думаешь, они еще вернутся?
— Если не уберемся отсюда к утру, как пить дать вернутся.
— Что ж, значит, надолго мы не задержимся, — со зловещим блеском в глазах пробормотал Хэнли.
Хуан повел его в кладовую, где хранились разнообразные швабры, метлы и чистящие средства. Ничто из этого, видно, никогда не использовалось по назначению. Сосредоточенно, будто подбирая код на сейфе, он покрутил ручки крана в грязной раковине. Послышался щелчок, и подпорная стена отъехала в сторону, открывая коридор, устланный дорогими коврами. Ни о каких металлических стенах и дырявом линолеуме уже и речи быть не могло. Пол в коридоре был покрыт красным деревом, а люстры на потолке давали приятный мягкий свет.
Не только Кабрильо носил маскировку, дурача иранцев. «Норего» был вовсе не тем, чем казался. Впрочем, и не «Норего» вовсе. Меняя местами металлические буквы, примагниченные к носу корабля, команда получила слово «Норего» из его первоначального имени — «Орегон».
Созданное как лесовоз, судно бороздило воды Тихого океана почти двадцать лет, перевозя канадскую и американскую древесину в Японию и на прочие азиатские рынки. Трехсотметровый корабль славно послужил своим хозяевам, однако время его не пощадило. Как и любой другой старый корабль, пользы он приносил все меньше и меньше. Корпус начал ржаветь, двигатели не давали былой скорости. Владельцы дали объявления в журналы по морской торговле, заявляя, что хотят продать старушку на металлолом.
Тем временем Хуан Кабрильо основал «Корпорацию», и ему необходим был корабль. Определенный корабль. Он исколесил весь мир в поисках нужного судна. И вот, когда ему на глаза попались фотографии лесовоза, он понял, что нашел то, что искал. Пришлось набавить цену, чтобы перебить еще три предложения, и все равно корабль обошелся ему дешевле нового. Ему не было дела до каких-то там характеристик. Хуана волновала лишь анонимность судна.
Почти шесть месяцев «Орегон» провел в крытом сухом доке Владивостока, где пережил, пожалуй, самую радикальную реконструкцию в истории. Внешний вид оставили нетронутым, а вот всю начинку полностью извлекли. Старые дизельные двигатели заменили. С помощью процесса «магнитной гидродинамики» двигатели использовали переохлажденные магниты, чтобы притягивать свободные электроны в морской воде и производить практически бесконечное количество энергии. Эта энергия затем перенаправлялась на четыре пульсирующих водяных двигателя, которые на головокружительной скорости проталкивали воду через пару сопел, управляющих вектором тяги. Данную технологию прежде испытывали лишь на нескольких кораблях и после пожара на одном из них запретили.
Теперь, когда «Орегон» обладал такой скоростью, необходимо было увеличить остойчивость. Его оснастили стабилизаторами, а нос укрепили, чтобы судно могло преодолевать лед. Через весь корабль протянули сотни километров электропроводки, он был оборудован целой кучей сложной техники, от военного радара и гидролокатора до десятков камер замкнутого видеонаблюдения. Все это управлялось с суперкомпьютера «Сан Майкросистемс».