– Ты извини, что я тебя не встретила, я ведь не знала, во сколько тебя… – Нинка села за стол, старательно отводя глаза. Сестра старше меня на шестнадцать лет, мы с ней никогда близки не были, а после смерти родителей виделись не больше десятка раз, хотя и жили в одном городе. Но все пять лет, что я провела в этом богом забытом месте, Нинка регулярно писала мне и даже присылала посылки. Сейчас, испытывая неловкость, она все-таки спросила: – Что думаешь делать?
Тошнит меня от таких вопросов, но Нинка моя сестра, и я, пожав плечами, ответила как можно мягче:
– Жить, разумеется.
– Понятно, что жить, – вдруг разозлилась она. – А как? Хочешь домой ехать?
– Само собой, куда же еще?
– Да куда угодно. Вернешься домой – и что? Твой Славка тебя в покое не оставит, опять начнется… А чем кончится, ты знаешь.
Я нахмурилась и уже было рот приоткрыла, чтобы ответить, но передумала, похлопала Нинку по руке и сказала:
– Не беспокойся, все будет хорошо. Устроюсь на работу. Жизнь наладится…
– Наладится, как же… Я бы на твоем месте… – Она сбилась и, пряча глаза, перешла на ласковый шепот: – Я ведь тебе писала, Сережа как женился, ушел в твою квартиру. Они с Андреем и раньше не ладили, а уж теперь… Юлечка часто болеет, а Татьяна беременная, в сентябре родит. Куда им с двоими детьми?
Сережа – это мой племянник, со вторым мужем Нинки – Андреем – они и в самом деле никогда не ладили. То, что он живет в моей квартире, для меня новость, но, в конце концов, это не моя квартира, а квартира родителей, и Нинка, по совести, тоже имеет на нее право.
– Пусть живет, – отмахнулась я.
– А ты?
– Я могу в дедовой комнате устроиться.
– В дедовой, – разозлилась Нинка. – Чего тебе делать в коммуналке? С соседом-пьяницей. Мало ли что ему в голову взбредет?
Я посмотрела на сестру, усмехнулась и поинтересовалась:
– Что взбредет ему в голову?
– Может, завербуешься куда? Ну, чтоб тебя никто не знал? – вздохнула Нинка.
– Может, и завербуюсь, – успокоила я ее. – Ты дедову комнату сдаешь, что ли?
– Сдаю. За полгода вперед заплачено. Май имеют право жить. Сережа, считай, без работы, жить на что-то надо. Какие ни на есть, а деньги…
– Май пусть живут, раз деньги заплатили, а к первому июня скажи, чтоб выметались.
– Да как ты там жить будешь?
– Хорошо, по возможности.
– Холодильник я продала…
– Слушай, – не выдержала я, – барахло мне без надобности. Проживу без холодильника. И хватит об этом. Передать ничего не просили? – помедлив, задала я вопрос.
– Просили, – с обидой ответила Нинка, как видно, не оставив идею отправить меня подальше от квартир и холодильников. Достала из сумки большой конверт и протянула мне. Конверт был с сургучными печатями. Славка хорошо знал мою сестрицу. Нинка завороженно смотрела на конверт, я отложила его в сторону, немного повертев в руках.
– Паспорт привезла? – вновь задала я вопрос.
– Привезла, – проворчала она и опять полезла в сумку. – Зачем тебе паспорт?
– Что ж мне по России-матушке со справкой об освобождении кататься?
– Так ведь… – начала она, но я отмахнулась:
– Давай паспорт.
Моя фотография вызвала у меня недоумение. Неужели это я? Конечно, я, кто ж еще? Паспорт остался у меня случайно. Мне было восемнадцать, когда я решила, что потеряла его, перерыли весь дом, но паспорта так и не нашли. Пришлось выправлять новый. Только-только получила новый документ, как обнаружился старый: каким-то образом он оказался за подкладкой в сумке. Да, давно это было…
– Ты когда домой собираешься? – спросила я Нинку.
– Сегодня. Поезд в 1.30. Билет уже купила… один. Я ведь не знала, куда ты…
– Правильно сделала, – кивнула я. – Вот что, попроси у администратора чаю.
Нинка недовольно нахмурилась, но из комнаты вышла, а я вскрыла конверт. Пачка долларов, перетянутая резинкой. Я пересчитала купюры: две тысячи. Хмыкнула и покачала головой:
– Не густо. Впрочем, и на том спасибо. – Отсчитав пятьсот долларов, я оставила их на столе, полторы тысячи сунула в карман. Вернулась Нинка, заметив деньги, замерла возле стола как вкопанная. – Это тебе, – сказала я, поднимаясь. – Билет денег стоит, и все такое. Спасибо. – Я подхватила сумку и шагнула к двери.
– Куда ты? – насторожилась сестрица.
– Мне в одно место заехать надо, – успокоила я ее и торопливо покинула гостиницу.
Автобус нужно было ждать два часа, я не стала этого делать и в райцентр отправилась пешком, надеясь, что меня подберет попутка. Так и оказалось, не прошла я и двух километров, как меня догнал видавший виды грузовик. Я устроилась в кабине и минут сорок тряслась на колдобинах, всерьез опасаясь, что грузовик может развалиться. Однако к местным дорогам он был привычен, и добрались мы вполне благополучно.
Райцентр мало чем отличался от поселка: та же грязь, те же домишки. Правда, был еще вокзал, а напротив двухэтажное здание с красными буквами по фасаду: «Ресторан». Я купила билет на автобус и, ожидая его отправления, зашла в ресторан. Через полчаса, попробовав местных блюд, поняла: деньги выбросила на ветер, но огорчаться не стала, в такой день, как этот, грех расстраиваться по пустякам.
Продремав всю ночь в полупустом автобусе, в шесть утра я высадилась на вокзале областного центра, где к прочим благам цивилизации еще добавился аэропорт. С билетами проблем не возникло. Побродив по городу несколько часов, я оказалась в самолете, а поздно вечером уже прогуливалась по набережной Сочи и почти сразу нашла вполне подходящее жилье в частном секторе. На ближайшие две недели ветхий сарай в глубине большого сада стал моим жилищем. Дни я проводила на пляже, а вечерами лежала в гамаке все в том же саду, прикрыв глаза, размышляя и наслаждаясь одиночеством. У хозяйки жили еще квартиранты, кажется, из Москвы, две молодые пары, но, так как заняты они были исключительно собой, общение сводилось к утреннему приветствию и вечернему пожеланию спокойной ночи.
Я посетила местную парикмахерскую и магазины, сделала кое-какие покупки, ну и, конечно, загорела дочерна. Я пристально вглядывалась в свое отражение в витринах и с удовольствием констатировала, что, в общем-то, ничем не отличаюсь от тысяч других отдыхающих. Правда, во второй день моего пребывания здесь произошел забавный случай. Я возвращалась с пляжа, когда навстречу мне из-за угла вывернул милиционер. Я опустила глаза и сделала шаг в сторону. Милиционер, молодой парень, едва не налетев на меня, торопливо извинился, а потом улыбнулся во весь рот, а я засмеялась и продолжила путь, качая головой. Парень, должно быть, решил, что я чокнутая.