— Все! — простонал чупакабра. — Сейчас я точно перегрызу ему глотку!
Ох, мамочки, дядьки! На носу ночь, а в животе пусто, как в заброшенной норе. Если бы только эти человеки догадались отпустить меня поохотиться. Я бы даже согласился принести им небольшой кусочек своей добычи. Ой, как же хочется кушать!
Словно издеваясь надо мной, из растущего неподалеку леска выглянул прекрасный крупный олень. Задумчиво почесал рога о ствол дерева, бросил в мою сторону косой взгляд и неспешно удалился. Я, чувствуя, что лапы меня просто не держат от разочарования, уселся на хвост и горько завыл, жалуясь на свою судьбу. Олень подскочил на месте, словно я шлепнул его лапой по крупу, и одним прыжком исчез из поля моего зрения. Прочая лесная живность в страхе прекратила свое шебуршение, вслушиваясь в мой жалостливый плач.
Чупакабра сел на землю и так жалобно завыл, что Тиллирету стало его жалко. К тому же он с изрядной долей стыда вспомнил, что последний раз кормил своего подопечного вчера вечером, сегодня полностью отвлекшись на сборы в дорогу. Неудивительно, что тот так заливается, аж слезы наворачиваются.
— Да ладно вам, — промямлил Пин, до которого наконец дошло, что он натворил. — Я же говорил, что надо возле какой-нибудь деревни выходить. Сейчас бы завалились в местный трактир и закатили там пир на весь мир.
— Ты уже вчера напировался, — безжалостно отрезал Бродяга. — А сегодня продолжил. Думаешь, я не видел, как ты крался в мой винный погреб?
— А тебе что, жалко бутылочки вина для старого друга, да? — немедленно обиделся Пин. — Вот она, вся правда о тебе. Скряга!
— Ах, я скряга? — взвился Тиллирет. — Тогда ты… ты…
Что там придумал Бродяга, так и осталось неизвестным, потому что чупакабра повернул в сторону спорщиков лупоглазую голову и сказал:
— Я чувствую запах еды.
Пока эти двое разносили друг друга в пух и прах, до меня вдруг долетел волшебный, сказочный, чарующий аромат жарящегося мяса. Где-то неподалеку явно были люди, так как только эти существа предпочитали безнадежно портить драгоценную пищу, коптя ее на огне. Старательно втягивая дурманящий запах, я поднялся на лапы и пошел в ту сторону, откуда он доносился. Белошерстый и черноклокий наконец умолкли и последовали за мной.
Запах уводил глубоко в лес. Несколько раз мне пришлось останавливаться и ждать, пока мои неловкие и шумные спутники выпутаются из очередных зарослей или перелезут через упавшее дерево. Но вот цель достигнута, и я выхожу на небольшую полянку, посередине которой разложен аккуратный костер. Над костром висит целая тушка молодого оленя, от которой и исходит тот божественный аромат, который привел меня сюда. И, что самое странное, ни одной человеческой особи поблизости не было.
— Хм, как странно, никого нет, — задумчиво пробормотал Тиллирет, оглядываясь по сторонам. Пин же, не утруждая себя мерами предосторожности, направился прямиком к костру, дабы снять пробу с уже начавшей обугливаться ножки. Едва жадная ручонка мага коснулась оленя, как откуда-то сверху свалился полуголый бородатый мужик, весь измазанный какой-то странной грязью. Приглядевшись, Бродяга догадался, что на самом деле все тело незнакомца покрыто одной большой татуировкой, а вот поверх нее — уже грязью, из-за чего общий вид выглядел несколько непонятно. Чупакабра одним прыжком оказался за спиной своего хозяина.
Мужик от души припечатал Пина кулаком по затылку и уложил покорно обмякшего мага на травку рядом с костром, после чего повернулся к потерявшему дар речи Тиллирету.
— Ну? — рявкнул странный тип. — Тебе тоже охота дармового мясца пожрать?
— Нет-нет, ну что вы, — поспешно отступая на пару шагов назад и случайно вдавливая в землю подвернувшийся под ногу хвост пронзительно взвизгнувшего чупакабры, сказал Тиллирет. — Вообще-то мы искали кого-нибудь, кто бы мог подсказать нам дорогу до ближайшего селения. Видите ли, мой друг и я — мы путешественники, и немного заблудились в ваших краях.
— Путешественники, говоришь? — мужик наморщил лоб, явно пытаясь простимулировать мыслительный процесс. — А звать вас как?
— Э-э-э, — слегка растерялся Бродяга. В конце концов, какое этому незнакомцу дело до их имен?
— Что, забыл, как тебя зовут? — мрачно спросил чупакабра, нежно прижимая отдавленный хвост обеими передними лапами к груди. — Могу напомнить в грубой форме.
— Не надо, я ничего не забыл, — зашипел на него маг и, прочистив горло, произнес: — Мое имя Тиллирет Загребинский, а это Пинмарин Весельчак. А этот странный зверь…
— Зверьки твои меня не интересуют, — невежливо перебил мага незнакомец. — Значит, вы Тиллирет и Пинмарин. Наконец-то! Я уже вторую неделю здесь сижу, дожидаясь вас. Вы что, пешком сюда добирались?
— Не понимаю, о чем вы, любезнейший?.. — окончательно растерялся Бродяга.
— Я бы так про него не сказал, — влез со своим комментарием чупакабра.
— …Пин прибыл ко мне только вчера, а сегодня днем мы сразу же отправились к Черному бору, — закончил свою фразу Тиллирет, украдкой показывая зверю кулак.
Мужик с легкой долей негодования во взоре покосился на возлежащего без сознания Пина, но ничего не сказал. Только молча протянул Тиллирету толстый свиток и, сорвав с пальца кольцо, исчез во вспышке света.
Пользуясь тем, что черноклокий еще отдыхает после общения с кулаком странного человека, а белошерстый увлеченно изучает врученный ему предмет, я тихонечко принялся подкрадываться поближе к оленю. Не все же черноклокому трескать в три горла? Меня тоже кормить надо. И, желательно, помногу. К тому же мне положена моральная компенсация за оттоптанный неуклюжим магом хвост.
— Ох! — Пин застонал и неловко приподнялся, одной рукой держась за затылок. — Что это было?
— Встречающий, — коротко ответил Тиллирет, внимательно разглядывая текст послания. — К тому же, Мурдин пишет, что это его двоюродный племянник, так что прикуси свой язык.
Пин поспешил выполнить полученное распоряжение, причем так неудачно, что чуть не остался без языка вовсе. Испугавшись, что лишился столь ценного органа, Пинмарин засунул обе руки в рот и принялся исследовать прикушенный объект на предмет определения степени тяжести полученных повреждений. Беглый осмотр показал, что все на месте, только опухло так, что, похоже, ближайшие несколько дней магу в основном придется изъясняться исключительно жестами.
— А куза он девся? — с трудом ворочая пострадавшим языком, все же сумел выдавить из себя Пин. Как ни странно, но Бродяга его понял.
— Ушел через портал, оставив нам инструкции — ответил он на вопрос приятеля.
— И фто там пифут? — заинтересовался Весельчак.
— Честно говоря, ничего, кроме фразы про племянника, не разберу. Почерк у Мурдина просто ужасный. Подождем до рассвета, может быть, в солнечном свете будет понятнее. А теперь не мешало бы подкрепиться.
Тиллирет повернулся к костру, намереваясь сытно поужинать жареной олениной, но обнаружил только пустой вертел.
— Что такое? — не понял маг. — А куда делся олень?
Сбоку донеслось сытое икание. Бродяга подошел поближе и увидел развалившегося чупакабру. Между его лапами лежал огромный раздутый живот.
— Ты что, — поразился маг, — съел оленя целиком?
Чупакабра в ответ только еще раз икнул и восторженно закатил осоловевшие глазки.
Глава 4
Утром голодный и злой Тиллирет, безжалостно пнув одной ногой обожравшегося накануне чупакабру, а другой — оглушительно храпящего Пина, выбрал на полянке местечко посветлее и приступил к разбирательству заковыристого почерка главы гильдии магов.
"Мои дорогие друзья Тиллирет и Пинмарин.
Как я понимаю, вас уже гложет вполне естественное любопытство — зачем же я попросил вас отправиться в Черный бор? Однако, прежде всего, поймите, что я не мог доверить это дело более никому, ибо тебе, Тиллирет, и тебе, Пинмарин, нет равных…".