Мы хотели с Генкой пройти мимо мальчишек, но чернявый не пропустил нас, окликнул:
— Эй, гуси. Подвали-ка сюда.
— Не дрейфь, — шепнул мне Генка, — я таких видел. Потолкуем.
Генка в самом деле встречался не раз со всякими компаниями и очень быстро находил общий язык. С одними он заводил разговор мягко, с юморком, с другими хитрил, прикидываясь немым (он бегло умел разговаривать на пальцах), с третьими нахальничал, выдавая себя за друга какого-нибудь знаменитого уркагана. В таких случаях Генка заводил «толковищу», лихо, без передышки выпаливая замысловатые фразы с богатым набором жаргонных словечек, кличек и малопонятных, но интригующих намеков. Это действовало на пацанов почему-то безотказно. Генка сейчас же становился своим человеком. А меня он представлял туманно, делая вид, будто я знаменитый «щипач», то есть карманник. Генка показывал нашим новым приятелям мои руки и говорил:
— Вишь, какие пальцы. В любую щель пролезут.
Мне казалось, что многие пацаны не понимали подлинного смысла Генкиной «толковищи» и не очень-то верили в ловкость моих тонких пальцев, но никто не пытался установить, что же мы представляем из себя на самом деле, и все делали вид, что прекрасно сознают, какие мы авторитетные птицы.
Генка не спеша подошел к парню в тельняшке, достал из кармана чинарик, солидно расправил его, помял, поднес к губам и попросил огонька.
— Плюй свой хопчик, — надменно процедил чернявый, оскалив две металлические фиксы. Он сейчас же вытащил из кармана пачку тонких коротеньких папирос, ловко вышиб из надреза пару, протянул Генке и мне. Мальчишки сейчас же окружили нас, зыркая из-под нависших козырьков острыми, изучающими взглядами. Генка с достоинством выдернул из пачки папиросу, дунул в нее, вложил в рот, смял пальцами мундштук, ловко перекинул папиросу с левой стороны рта в правую.
— Тебе как, по-шахтерски или по-офицерски? — лукаво спросил чернявый, достав увесистую самодельную зажигалку из гильзы патрона.
Я не знал, что означает эта фраза.
— Дай в зубы, чтоб дым пошел, — сейчас же отпарировал Генка.
— А что, могу и дать, — прищурился чернявый. Но видно было, что ему понравилась Генкина находчивость, и все же он не хотел просто так, без проверки и спектакля запалить наши папироски.
— Тогда подними, если ты такой грамотный, — сказал чернявый, бросив зажигалку на землю возле своих стоптанных тупоносых ботинок. Я знал, что если Генка наклонится, его могут ударить по шее, за то, что он унизил свое достоинство, а не поднять зажигалку — тоже позорно, сочтут за неуважение.
Чернявый смотрел пристально, ждал. Пацаны стали строить рожи, перемигиваться. Генка оглядел мальчишек медленно по кругу, будто хотел загипнотизировать всех. Потом чуть подался вперед и вдруг резко поддернул колено вверх.
— Опа!
Зажигалка будто сама взлетела в воздух. Генка цепко поймал ее на лету.
— Даешь, — выдохнул чернявый восхищенно.
— Это орешки, — снисходительно бросил Генка, мотнув чубчиком. — Ловкость ног и никакого мошенства.
Все посмотрели на Генкины ноги. Из дырявого носка правой сандалии победно выступали грязные пальцы с длинными загнутыми ногтями. Генка нарочно подальше выдвинул пальцы наружу, пошевелил ими и, нащупав камешек, быстрым движением подбросил его.
— Гони зажигалку, — сказал Генке чернявый, — я тебе спички достану.
— Зачем же? Спички деньги стоят, — солидно заметил Генка и крутнул колесико зажигалки. Вспышки не последовало. Он крутнул еще раз, но вспышки опять не оказалось.
— Э, да у тебя, видать, «катюша» без снарядов, — усмехнулся Генка.
— Кремешок потерялся, — пристыженно бросил чернявый.
— Сейчас подпалим, — бойко пискнул самый маленький, губастый, с тонким облупившимся носом. Он проворно достал из своих штанин скрученную и перевязанную нитками вату, кусок оселка и увесистую гладкую железку. Вату он положил на оселок, скользнул по нему железкой. Брызнули искры. На черном, обугленном конце ваты появился крошечный глазок огня. Мальчишка стал дуть на огонек, вата разгорелась, задымила — мы с Генкой прикурили, закурил с нами и чернявый, и еще трое достали свои хобарики.
Курил я неумело, не взатяжку, изо всех сил стараясь не закашляться. Генка дымил фасонисто, с колечками.