– Полянский Юрий Павлович, следователь Волжского отдела внутренних дел. Предъявить документы?
– Предъявите! – мстительно сказала я, не слишком очарованная его тоном.
Гость посмотрел на меня сквозь темные очки, слегка улыбнулся и полез в свою замечательную сумочку. Удостоверение подтверждало его слова.
– Чем обязана? – спросила я, указывая Полянскому на кресло.
Он уселся, поддернув брюки, и сообщил:
– Мне хотелось бы побеседовать с тем, кто готовил статью о собаках… В последнем номере у вас ведь была такая статья?
– Да, такая статья была, – ответила я. – Готовили ее трое – я, Кряжимский и наш фотограф. А что случилось, я могу узнать? Мы исказили какие-то факты? Господин Гаврилов обвиняет нас в клевете?
Мой вопрос почему-то развеселил следователя. Он опять улыбнулся и небрежно заметил:
– Пока вас никто ни в чем не обвиняет. Просто предварительная беседа. Мне не хотелось вызывать вас на допрос, тем более что делом этим займется, скорее всего, прокуратура. Но, поскольку все произошло на нашем участке…
Как уже говорилось, я рассчитывала на резонанс. Но чтобы собачьим вопросом занялась прокуратура – этого я никак не ожидала. Здесь было что-то не то.
– Объясните толком, что вас интересует! – сердито сказала я. – Что это значит – пока не обвиняет? И при чем здесь прокуратура?
Опять последовал изучающий взгляд сквозь пижонские очки, и Полянский не очень охотно, но веско произнес:
– Девятого июля, в промежутке между часом ночи и шестью утра, известный вам Гаврилов Дмитрий Анатольевич был убит.
Невольно я открыла рот и с ужасом уставилась на невозмутимого Полянского.
Такого продолжения я никак не ожидала, это было чересчур даже для меня. Поэтому мое восклицание прозвучало довольно наивно.
– Не может быть! – сказала я.
– И тем не менее это так, – категорически заявил следователь. – Теперь вы понимаете, насколько все серьезно?
– Да уж, – сказала я ошеломленно. – Серьезнее не бывает. Но что вас интересует конкретно?
– Все! – требовательно сообщил Полянский. – Все, от начала и до конца. Как вы вышли на Гаврилова, что побудило вас написать эту статью, о чем вы беседовали с покойным?.. И, кстати, неплохо было выяснить, имеется ли у вас алиби на день убийства.
– Ну, это уж вы хватили! – возмутилась я.
– Заметьте, – терпеливо сказал Полянский. – Пока я ничего от вас не требую. Пока мы с вами просто беседуем. Наличие алиби – в ваших интересах. Кто знает, как может обернуться дело.
– Ну, это уж слишком! – рассердилась я. – Вы имеете дело не с преступниками!
– Давайте не будем повторяться! – поморщился Полянский. – Я уже все сказал. Хотелось бы теперь послушать вас.
Я поняла, что передо мной человек совершенно непрошибаемый, и лучший способ от него отделаться – это ответить на его вопросы. Неожиданный поворот событий требовал осмысления, но пока я никак не могла сосредоточиться и решила отложить все на потом, тем более что информации было явно недостаточно.
– Что касается ваших вопросов, – сказала я. – О чем мы беседовали с господином Гавриловым – изложено в статье слово в слово. Как говорится, ни убавить, ни прибавить. Собственно, и беседой-то назвать это трудно, вы согласны?.. Теперь, почему мы занялись этим вопросом и конкретно Гавриловым… Об этом тоже есть в статье. Мы ничего не скрывали. У супругов Токмаковых было несколько неприятных инцидентов с соседом по даче, они пытались как-то разрешить их, обращаясь в милицию и в суд, но, видимо, решили, что от публикации в газете будет больше пользы…
– Вот о Токмаковых, пожалуйста, подробнее, – сказал Полянский. – Вы хорошо с ними знакомы?
Я посмотрела на него с удивлением.
– Любовь Георгиевну я никогда прежде не видела, – ответила я. – Даже не подозревала о ее существовании. А ее супруга, конечно, видела три-четыре раза, когда выбиралась в театр. Я имею в виду – видела на сцене. Лично мы не знакомы.
– Часто бываете в театрах? – насмешливо поинтересовался Полянский.
– Не слишком. А вы? – холодно сказала я.
– Это неважно, давайте лучше поговорим о Токмакове, – предложил Полянский. – Вы с ним разговаривали, перед тем как писать статью?
– Нет, не довелось, – ответила я.
– Но вы беседовали с дачниками, насколько я понимаю, – заметил Полянский. – Кроме того, театралы обычно все знают о своих кумирах. Что за человек Токмаков? Какой у него характер, какие склонности, способен ли он на какие-то экстравагантные поступки?
– По-моему, вы меня не поняли, – сказала я. – Никогда не считала себя театралом, и Токмаков не является моим кумиром. Действительно, я беседовала с его соседями по даче, с женой, но мы не очень подробно разбирали личные качества Токмакова. Он известный артист, немного вспыльчив, выпивает, но пока самым экстравагантным поступком, который он совершил, является устройство цветников на собственном участке. Дачники считают это легкомыслием, по их мнению, выращивать нужно то, что можно съесть… Но вы, кажется, подозреваете именно Валерия Сергеевича в совершении этого преступления?
– Вы даже знаете, как его зовут? – удивился Полянский, уходя от ответа на мой вопрос.
– А что тут странного? – в свою очередь, удивилась я. – Полгорода знает, как его зовут. Однако вы не сказали…
– Верно, не сказал, – согласился Полянский. – Я не хочу торопиться с выводами, подозрениями… А вам этого делать вдвойне не рекомендую. Понимаете, поспешные выводы, неосмотрительно опубликованная статья, сенсация, высосанная из пальца. Все это только искажает и без того запутанную картину, электризует общественное мнение и, в конечном итоге, играет на руку преступникам. Взять хотя бы вашу заметку о собаках… Вы напечатали ее, и, пожалуйста, – убийство! А кому расхлебывать? Расхлебывать правоохранительным органам. Нужно быть ответственнее, Ольга Юрьевна!
Этот самоуверенный тип умел раздражать людей. Я чувствовала, что начинаю закипать как самовар.
– Вы хотя и следователь, но причину и следствие явно путаете! – волнуясь, сказала я. – В нашей статье абсолютно ясно сформулирована проблема. Показаны ее истоки, намечены пути решения. Мы приглашали читателей принять участие в обсуждении. Но нигде, ни в едином слове, мы не призывали к убийствам. И мне очень странно слышать от вас обвинение в безответственности!
Полянский выслушал меня, даже глазом не моргнув, и тут же заметил с явным удовольствием:
– Это все слова, Ольга Юрьевна! А я предпочитаю иметь дело с фактами. А факт у нас налицо: статья – убийство. Вам это кажется простым совпадением? Ну а я не могу с этим согласиться. Если совпадение, то уж слишком многозначительное. Я бы сказал, роковое!
Мне осталось только руками развести.
– Не хочу влиять на следствие, – сказала я с иронией. – Но считать, что статья в газете спровоцировала убийство…
– Иногда одно неосторожное слово может привести к непредсказуемым последствиям, Ольга Юрьевна! – назидательно заметил Полянский. – А в данном случае слов было более чем достаточно!
– Ну, знаете! – возразила я. – Мне известно, что наша газета не вызывает у работников МВД особого энтузиазма, но подобные параллели проводятся впервые.
Полянский снисходительно улыбнулся.
– Ничего личного, Ольга Юрьевна! – бодро сказал он. – Ничего личного! Но вернемся к нашим баранам! После публикации кто-нибудь из ваших сотрудников вступал в контакт с героями статьи? Я имею в виду чету Токмаковых, самого Гаврилова или еще кого-то, причастного к делу?
– Нет, не вступал, – ответила я. – Мы планировали созвониться с Любовью Георгиевной, но пока не получилось. А встречаться с Гавриловым не было никакой охоты.
– Вы уверены? – спросил Полянский, пристально глядя на меня. – Подумайте хорошенько. Кто конкретно был на даче и общался с Гавриловым?
– Я была. И наш фотограф Виктор был. Он делал снимки.