— Ой! — испуганно вскрикнула Люба и замахала около лица ладошкой. — Ой! Ой!
Только оказалось, Люба испугалась вовсе не Витиного предупреждения. По каморке с сердитым гудением закружила пчела. Покружила, гуднула и вылетела обратно в сад. Витю это совсем вывело из себя.
— Ну, всё! — сказал Витя. — Не хотите, как хотите! Мне надоело! Приготовиться к сбросу торпеды! — закричал он. — Сейчас мы ему всыплем, теники-веники! По транспорту противника! Прицел двадцать четыре! Трубка сорок восемь! Огонь!
Трах-бах! Глаз у Вити что надо! Витя натянул и отпустил пружинку пушки — торпедного аппарата. Красный карандаш-торпеда вошёл в воду и направился точно на транспорт противника. Транспорт у Феди — деревянный пенал. Корабли охранения — спичечные коробки. А вокруг — пластмассовые солдатики.
Красный карандаш-торпеда ударил в пенал, сбил один коробок и завалил набок трёх солдатиков. Солдатики у Феди стояли в строю. Один солдатик завалился на второго, второй — на третьего. И сразу три и упали.
— Вражеский транспорт пошёл ко дну! — закричал Витя. — Противник несёт значительные потери в живой силе и технике! В рядах противника паника! Необходимо использовать благоприятный момент и добить врага!
— Откуда ты взял, что у нас паника? — буркнул Федя, устанавливая завалившихся солдатиков и ставя на место коробок. — И вообще твой выстрел, Витя, не считается. Потому что это не по-честному.
— Не считается, теники-веники?! — вскипел Витя. — Почему это, интересно, не считается? Может, опять чуть-чуть?
— Вовсе совсем и не чуть-чуть, — сказал Федя. — Не считается потому, что начинать должна Люба. Она всегда начинает. Ты сам знаешь.
— Да! — заорал Витя. — Почему всегда обязательно должна начинать Люба? Что ты глупости-то придумываешь?! И потом, я её предупреждал! А она чего? Я вас обоих предупреждал! Скажи честно, предупреждал или не предупреждал?
— Так я, Витя, — сказала Люба, — как раз и собиралась говорить по телефону. Я как раз уже и руку протянула. А ты…
— Чего? — удивился Витя. — Когда это ты протянула?
Люба стояла у окна и смотрела на белое облако. Не оборачиваясь, она сказала:
— А вот тогда и протянула.
— Врёшь! — закричал Витя. — Опять ты, Люба, врёшь! Ты прямо совсем не можешь, чтобы не врать! Ты играть не хочешь, вот чего! Так возьми прямо и скажи, что не хочешь!
— А ты больно хочешь, — хмыкнула Люба.
— И хочу! — крикнул Витя.
Крикнул. Осёкся. И замолчал.
В белом облаке за окном гудели пчёлы. Тюкал топор по бревну. В соседних комнатах слышались голоса многочисленной прохоровской родни. У Прохоровых всегда был полон дом народу — каких-то дядей и тётей, дедушек и бабушек.
— Я и вправду, мальчики, не хочу играть в ваших солдатиков, — тихо проговорила Люба, не поворачиваясь от окна. — Идёмте лучше на Волгу. Очень искупаться хочется. Нет, правда, мальчики.
На верстаке замерли в боевой готовности пластмассовые армии. На зелёный телефонный ящик тихо падали с вишни крохотные белые лепестки.
— Я наврал вам сейчас, — буркнул Витя. — Мне тоже не хочется здесь сидеть. И играть в солдатиков мне не хочется. Вернее, немножечко хочется, но купаться ещё больше хочется.
— И мне, — сказал Федя.
— Во, ребята! — воскликнул Витя. — У меня идея! Помните ту полянку над Волгой? Которую дед Коля нашёл? Давайте на ней развернём сражение. Во! Прямо в естественных условиях. Пехота маскируется, применяясь к местности. А то действительно, чего тут на верстаке? Это зимой тут хорошо. Операцию назовём «Оборона водного рубежа». Враг рвётся через Волгу, сооружает понтонную переправу. Я ещё у деда спрошу: а на реке можно торпедами?
— На реке купаться можно, — сказала Люба. — Там под самым обрывом пляжик есть. Я сразу приметила. Там сколько влезет купаться можно. Поиграли немножечко и — купаться.
— Точно, и — купаться, — поддержал Федя.
Глаза у Любы блеснули хитринкой.
— И я вовсе даже не врунья, мальчики, — шепнула она. — Я просто придумщица. Вот честное пионерское, просто придумщица. Честное-пречестное!
Глава шестнадцатая
Штучка с ручкой
С Васей Пчёлкиным ребята встретились недалеко от Дегтярного переулка, уже когда почти подходили к водоразборной колонке. Возвращались с Волги и встретились.
Они теперь почти каждый день отправлялись с утра на свою полянку. Далековато, конечно, от Вознесенья до кладбища, особенно если пешком. Но уж больно и впрямь удобной оказалась та полянка, на которую наткнулся дед.