— Теперь не захотелось тебе увидеться с ней, Шерлок? — спросил Хеджес.
— Гриббелл, вероятно, прав, — ответил Отфорд.
— Совершенно не похоже на тебя.
— Поул, пригласите сюда эту даму. Поул вышел и вскоре вернулся.
— Она ушла.
В телефонном справочнике никакого Аларика Олбена не оказалось, поэтому вечером Отфорд не отправился прямо домой, а поехал в клуб на Сент-Джеймс стрит. Убеждал себя, что едет немного выпить, но на самом деле в нем взыграл авантюрный дух. В клуб этот его приняли уже давно, но бывал он в нем редко, потому что царящая там атмосфера сильно напоминала ему частную школу. Члены клуба, главным образом состарившиеся военные с небольшой группой состарившихся преждевременно, так и не избавились от иерархических представлений своей регламентированной жизни. Они с неприязненным выражением лиц сидели в глубоких креслах, силясь определить свое истинное положение в этом мирке по степени подобострастия или надменности на лицах других.
Отфорд вошел, оставил в гардеробе шляпу и принялся бродить по просторным комнатам, словно ища кого-то. Слышался шум приглушенных разговоров, будто в церкви. Ступни его утопали в ковре. Подходить к бару Отфорд не стал, там сидело трое отъявленных зануд, поджидавших жертву, словно проститутки в дешевом ресторане. В конце концов он увидел в читальном зале одиноко сидевшего с посвященным скачкам журналом Леопарда Бейтли. Генерал-майор действительной службы по прозвищу Леопард был славным малым. Человеком с буйным для военного воображением и крупным состоянием, позволяющим держаться самых вызывающих взглядов и смотреть на службу, как на хобби. Своим довольно громким прозвищем он был обязан не выдающимся подвигам, а кожному заболеванию, которым страдал с юности.
— Добрый вечер, сэр.
Леопард поднял взгляд и улыбнулся.
— Отфорд, нам не часто выпадает удовольствие видеть вас здесь.
— Можно составить вам компанию?
— Разумеется. Я просто-напросто убиваю время, и у меня это плохо получается.
За шотландским виски с содовой Отфорд спросил, знал ли он бригадного генерала Олбена. Леонард нахмурился.
— Аларика Олбена? Да. Прискорбная история. Однако этого следовало ожидать.
— Он был плохим солдатом?
— Нет-нет, даже слишком хорошим. Лучшим, чем следует, надеюсь, вы меня понимаете. Со мной несколько раз едва не случилось то же, что с ним. А потом… Не знаю, много ли Олбен пил, мы не были так близко знакомы, но он всегда казался пьяным. У него были не особенно четкая речь, мутные глаза и дьявольская вспыльчивость. Видимо, он не мог мириться с глупостью, а если не можешь мириться с глупостью в армии, то начинаешь нить, в конце концов выходишь из себя в неподходящую минуту и оказываешься озлобленным, нелюдимым штатским.
— Думаете, вам грозит та же участь?
— Нет-нет, с глупостью я мирюсь. Она меня забавляет. Возможно, дослужусь до фельдмаршала.
После небольшой паузы Отфорд спросил:
— Вы случайно не прочли книгу Гриббелла?
— Гриббелла? Вот не знал, что он умеет писать.
— Видимо, ее кто-то написал за него.
— Нет, у меня есть занятия получше, чем знакомиться с творениями совершенно посредственного умишка.
Находившаяся напротив них газета «Тайме» опустилась, и на них уставились удивительно невыразительные глаза.