Я?
Мне глубоко плевать на это. Я всегда тяготел к женщинам с преимуществом в росте, находил длину их ног, икр и бедер, когда проводил рукой по бесконечным участкам кожи, глупо сексуальными. А когда они одевают каблуки или, как в случае с Мэгги, босоножки?
Мне конец, мать твою.
Интересно, как они чувствовались бы обернутые вокруг моей талии. Этот скрежет от ремней, съезжающих вниз по моему позвоночнику, когда она занимает свою позицию на кровати, направляя меня и прося о большем.
Я стараюсь не пялится, не таращится на нее, как какой-то псих, но невозможно не испытывать к ней интереса. Так что я покорно тащусь за ней к деревянной скамейке, где Джеримайя ждет нас. Мы останавливаемся перед мебелью и Мэгги напрягается рядом со мной. Ее плечи отведены назад в защитной позе. Уголок ее рта опускается, а улыбка превращается в едва уловимый хмурый взгляд.
— Вместе, верно? — шепчу я ей на ухо. Ее волосы щекочут мне щеку, пока она всматриваться в меня широко раскрытыми глазами.
— Вместе, — повторяет она. Нечаянно, словно в припадке нервозности, ее рука проскальзывает в мою. Она не сразу понимает, что делает, а когда понимает, начинает вырываться. Я сжимаю ее ладонь, прижимая ее к себе, давая ей понять, что я человек слова. Она здесь не одна.
— Не волнуйся, Мэгги. — Черт, ее имя похоже на ангельское возвеличивание. Оно срывается с моего языка таким же образом, как это было бы, если я прошептал бы его ей в шею или грудь в порыве страсти. — Хочешь придумать фразу или слово, которое мы можем произносить, если кому-то из нас понадобится пауза?
Она выдыхает и кивает. Ее пальцы барабанят по тыльной стороне моей руки, как нить, связывающая нас вместе.
— Хорошая идея. Как насчет «пикника»? Похоже, это то, чем мы будем заниматься в первой сцене.
Справа от скамейки на участке искусственной травы расстелен плед. На земле стоят плетеная корзинка и ваза с полевыми цветами. Коробки конфет в форме сердец, те самые которые я привязывал ко всем открыткам на День святого Валентина, которые Мэйвен раздавала своему классу еще в начальной школе, разбросаны по розово-белому пледу.
— Отличный выбор. — Мой большой палец проводит по поверхности ее костяшек, инстинкт утешения берет верх. — Хочешь сыграть в игру, чтобы сегодня было интересно?
Она опускает наши руки и поворачивается ко мне, задевая грудью мое плече. Скольжение ткани ее рубашки по моей — это шок для меня, толчок к пробуждению. Это мощнее, чем держать ее за руку или целая чертова чашка кофе, которую я выпил залпом по дороге сюда, это инъекция жара в мои вены.
— Что за игра? — спрашивает Мэгги. Она выгибает бровь и складывает руки на груди. Я заслуживаю золотою чертову медаль за то, что не пялюсь на ее грудь, которая от движения поднимается выше. — Аккуратнее, Эйден, потому что я не хочу испытать на себе гнев Джеримайи.
Мой член дергается. Мое имя слетает с ее уст непринужденно, заставляя думать, что она произносила его уже миллион раз.
Ебаный ад. Это действительно чертовски приятно.
Бьюсь об заклад, что оно звучало бы еще лучше, если она выкрикнет его.
— Двадцать вопросов? — предлагаю я, прочно захлопывая крышку под названием «Соблазнительные звуки, которые может издавать Мэгги Хьюстон». — Ничего извращенного. Обыденная фигня. Любимая еда. Личные раздрожители, мелочи и все остальное, что терпеть не можешь.
— Я в деле, — говорит она. — Только если я буду первая задавать вопросы.
— Договорились.
— Итак, — говорит Джеримайя. — Мы начнем с того, что вы будете разговаривать на скамейке. Я предпочитаю, чтобы мои фотографии были более искренними, менее позированными. Я буду щелкать, пока вы общаетесь. Просто делайте то, что кажется естественным и не обращайте на меня внимания.
Мы с Мэгги присаживаемся на старую скамейку. На ней, прямо над подлокотником, вырезано сердце с парой инициалов посередине. Со временем они выцвели от солнечного света, и буквы едва видны.
Надеюсь, эти двое все еще вместе.
Две души, связанные навеки.
Справа от меня Мэгги наклоняет свое тело ко мне. Ее руки сложены на коленях и подбородок приподнят. Ноги стоят на земле и я замечаю, что ее ногти на ногах окрашены в рубиново-красный.
— Думаю, теперь мы друзья, — говорит она.
— Неужели все твои дружеские отношения начинаются на скамейке во время фотографирования?