Эйден загорается ярче, чем Полярная звезда.
— Ее зовут Мейвен. Или Мэй, как я ее называю. Ей шестнадцать лет, она учится в средней школе, любит плавать и читать. Ее любимый предмет — английский язык и она хочет стать редактором в крупном издательстве, когда она закончит колледж.
— Вау, она просто бесподобная. — Я улыбаюсь при мысли о том, как Эйден сопровождает толпу девочек-подростков на метро из одного места в другое. — Обожаю девушек, которые мечтает по-крупному. На кого она похожа?
— Если исходить из внешних черт, она могла бы быть моим близнецом.
— Ты гордишься ею.
— Не сказать словами как, — говорит Эйден. — Она побуждает меня стремиться стать лучше. Как насчет тебя? Есть дети? Замужем?
— Нет. Ни то, ни другое. Я была замужем. давным-давно. Сейчас тоже одинока.
— Мне кажется, ты меня копируешь. Доктор. В разводе. Без отношений.
— Ты тоже не ищешь отношений? Потому, что я избегаю знакомств в ближайшем будущем.
— Я тоже не ищу отношений. Ты же знаешь, какая у нас профессия. Долгие часы работы, эмоционально истощающие и физически тяжёлые. Это не дает мне… нам… много времени на свидания.
Я хмыкаю и решаю пройтись по лезвию ножа.
— Интересно. Два одиноких человека, которые не хотят отношений. Прямо целый мир возможностей.
О, господи
Я не знаю, что я говорю или почему я говорю это, но мне просто хочется. Давление в моей груди нарастает при одной мысли о том, что я смогу провести еще больше времени с Эйденом, каким бы оно ни было.
Глаза Эйдена темнеют, керосин и языки пламени пробиваються сквозь ореховый цвет.
— Моя дочка сказала мне, что я обязан выпить кофе с женщиной с фотосессии после того, как мы закончим. Тебе это интересно, Мэгги?
Никогда еще мое имя не звучало так опасно, так порочно и так правильно. Является ли кофе метафорой для чего-то другого? Какого-то термина, который мне незнаком, потому что в последнее время меня доводят до оргазма и возбуждают только заряжаемые игрушки и мои два пальца? Я сглатываю, не заботясь о том, как что это может значить, я просто хочу этого.
— Кофе звучит заманчиво, — говорю я. Я с трудом узнаю свой голос. Он глубокий, полон нужды и сильного желания, и нет, я не должна этого хотеть.
Но, блять, я действительно хочу.
Эйден делает шаг ко мне и улыбается, ещё одна улыбка, что брошена в мою сторону. Я коллекционирую их, как маленькие сокровища и ракушки, найденные на пляже. Его пальцы тянутся к моему уху и заправляют за него непослушную прядь волос. Его прикосновение ласкает мою щеку, и он наклоняется ближе к моему уху, и шепчет,
— Я надеялся, что ты это скажешь. Думаю, мы будет отличными друзьями.
Дышать невозможно. Задача, которую я не в состоянии выполнить, слишком занята тем, что запоминаю морщинки вокруг его глаз. Форму его губ, движение его руки по изгибу моего лица, тепло его тела так близко к моему. Я слышу, как он испускает вздох, удовлетворенный и довольный, словно призрачный поцелуй, касающийся моей кожи.
— Мэгс, Эйден, у нас все готово. Готовы начать? — Голос Джеримайи пробивается через этот момент, разрезая его на две части.
— Да — отвечаю я. — Уже иду.
Эйден кладет свою ладонь мне на поясницу, пока мы идем к группе. Это надежный якорь, который держит меня стабильно на трясущихся ногах. Мы обходим кольцевые лампы и декораций, не торопясь. Его прикосновение непоколебимо, просто рядом, постоянная поддержка.
Он протягивает мне руку, чтобы помочь опуститься на землю и ждет пока я усядусь, чтобы присоединиться ко мне на одеяле.
— Не думаю что смогу встать потом, — говорит он, грубовато, пока складывает ноги. Он морщится и выгибает спину, мышцы под свитером напрягаются. — Лучше бы здесь быть чертовски вкусные закуски.
Я открываю плетеную корзину и осматриваю содержимое в ней.
— Извини, там нету маринованных огурцов. Только крекеры и сыр.
— Невероятно. В следующий раз, когда я буду отправляться на фальшивый пикник в промышленном здании, я потребую немного соленых огурцов.
Мы распределяем еду и беседуем, делясь своими любимыми вкусами мороженого; у меня это мятное с шоколадной крошкой, у него с горьким шоколадом. На счёт того, как мы относимся к холодной погоде; Эйден больше любит лето. Возникает обсуждение фильмов; по иронии судьбы, его любимый— «Стильная штучка», а у меня — «Титаник». После этого у нас состоялся десятиминутный разговор, в котором мы выясняем с физической точки зрения, почему Роуз не потянула Джека на дверь.
Лица на съемочной площадке становятся размытыми, движение происходит то перед нами, то за нами, и по ходу дела регулируются свет и ракурсы камеры. В перерывах между откусыванием закусок в наш «пузырь» врывается визажист, подправляя свежим слоем румян место на моей щеке. Я знаю, что здесь есть люди, я четко осознаю их присутствие, но в этот момент тут только я и Эйден, а весь остальной мир растворяется в воздухе.