Из машины выскочило несколько человек с оружием в руках. Дальше я уже ничего не видела, лежала, сжавшись клубком на холодной земле и не переставала благодарить бога. Один мужчина из охраны направился прямо ко мне, намереваясь помочь, но едва я почувствовала его касание, я зашлась в диком крике от страха и потеряла сознание.
***
Прогнав от себя эти ненужные мысли, я вспомнила, что пора уже одеваться к ужину. Быстро натянула на себя джинсы и майку, завязала высокий хвост и пошла вниз.
Ярослав, как раз заходил домой, и я наблюдала, спускаясь по ступенькам, как он снимает хохочущего малыша с плеч, а рядом с ним красивая девушка помогает раздеться моей племяннице.
- А вот и мой Лисенок, - заметив меня, сказал Яр.
Сонька с воплем радости кинулась мне в объятья, а его жена лишь успела прикрыть рот в испуге. Уже успел рассказать, что близкий контакт с людьми мне не особо приятен. Да что там приятен, раньше я впадала в ступор и пару раз даже теряла сознание лишь от лёгкого касания. Я перевела злой взгляд на Ярослава, но он лишь пожал плечами.
- Соня, а ты познакомишь меня со своим братиком? – пытаясь разрядить обстановку, спросила я.
- Я Миша, - малыш осторожно оторвался от своей мамы и сделал неуверенный шаг в мою сторону. - Мам, можно я как Сонька, тоже обниму? - Показывая в мою сторону, спросил малыш.
- Конечно, милый, - прервала я всех. – Иди сюда. Я там привезла вам кучу подарков и спрятала в гостиной. Можете бежать искать их. – И малыши, обняв меня, кинулись наперегонки.
- Я убью тебя, - одними губами, сказала я, поворачиваясь к брату.
- Лисенок…
- Я Алиса. Хватит уже звать меня этим детским прозвищем. Я уже давно выросла. И что это за цирк? Объяснить не желаешь?
- Я должен был сказать. Они же дети. Кинулись бы на тебя, и что тогда? Откуда я знал, что тебе уже лучше. Ты же перестала ходить к психиатру.
- Да потому, что этот старый извращенец пытался применить ко мне свою «проверенную» методику.
-Что? – Брат уставился на меня, широко раскрыв свои глаза от удивления. Его ноздри расширились от частого дыхания. Губы были сжаты в тонкую линию, а у виска уже пульсировала тонкая венка. Любой здравомыслящий человек сделал бы несколько шагов назад, но не я. Я никогда не боялась своего брата.
- А то дорогой, - я сделала к нему шаг, прижала свою руку в его груди и медленно начала спускать ее вниз. – Что мне просто необходимо расслабиться и раскрыться навстречу своим страхам, почувствовав их глубоко в себе. Как говориться, клин клином...
- Алиса, - Ярослав перехватил мою руку у самого ремня, - Ты что творишь?
- Не нравится? Вот и мне не особо понравилась его методика.
- Он что? Приставал к тебе?
- Ты иногда до ужаса догадлив старший брат. – Я щелкнула его по носу, и развернувшись к нему спиной, направилась к столу.
- Тогда как? Как? Я же помню, как тебя трясло, стоило мне лишь подойти близко. Я уже молчу про незнакомых людей.
- Давай так. Сначала ты меня накормишь, а потом уже будешь все выведывать. Проходи Маша, не бойся. Сейчас он кусает только меня.
Не встречу мне двинулась милая девушка и теперь я смогла лучше разглядеть ее. На вид лет двадцать пять, не больше, длинные светлые волосы и главная черта ее лица это искренняя, настоящая улыбка, которая, не успев коснуться губ, уже живет в уголках глаз. Настоящая она какая-то. Да и Ярослав выглядит с ней счастливым. Достаточно видеть, как загораются их глаза, чтобы понять насколько они любят друг друга.
- Я отпустила Антонину. Давление что-то последнее время у нее высокое. Так что мы сами как-нибудь. – Сказала Маша, направившись к нам.
- Конечно, давай помогу, - тут же подорвалась я.
- Нет, ты устала с дороги. Отдыхай. Ярослав поможет.
И тут настал мой черед удивляться. Мой брат, который не знал, как включается плита, помогает на кухне. О, это зрелище я не пропущу. А он, не говоря не слова, направился к холодильнику.
- Маша, что ты сделала с моим братом? Он стал похож на человека.
- Поязви мне еще тут. Посмеемся завтра, когда мама узнает, что ты прилетела сегодня и не сказала ей.
- Яр, я свалю все на тебя. Ты же не дашь меня в обиду? – И я захлопала глазами, изображая такой невинный взгляд, что меня можно уже было записывать к святым и вешать на голову нимб.