Мартин рассказал ей, что с ним сегодня приключилось, и она как-то странно посмотрела на меня и вышла из комнаты. Мне стало любопытно, о чем она задумалась, но я ничего не сказал Мартину.
— Женщины — чудной народ, — заметил Мартин, посмотрев на меня. — Кстати, помнишь, ты говорил сегодня, что мне не помешало бы научиться драться? У меня есть пара боксерских перчаток. Как насчет того, чтобы зайти к нам и потренироваться?
— Сегодня? — спросил я.
— Ну да, — ответил он. — После ужина. Ты бы сходил домой поесть, а потом вернулся бы, и мы бы побоксировали.
— Вряд ли я смогу, — сказал я. — Я живу в приюте, и если я пойду туда на ужин, то не думаю, что мне удастся еще раз выйти.
Он на минуту задумался, потом лицо его просветлело.
— У меня есть идея! — воскликнул он. — Подожди-ка здесь.
Он побежал в глубь аптеки. Через стеклянную загородку я видел, как он разговаривал с отцом, указывая на меня. Отец ответил ему что-то. Мартин вышел из-за загородки и, подойдя ко мне, сказал:
— Я все уладил. Ты пойдешь ужинать к нам, а потом сможешь потренировать меня.
Сначала мне не хотелось к нему идти, но, в конце концов, я сдался.
В тот вечер его отца и матери не было. Нам — Мартину, Рут и мне — подала ужин прислуга, молодая женщина лет двадцати двух по имени Джулия. Она была родом из французской Канады и говорила с легким забавным акцентом. Она тоже поела с нами. Ужин был самый обычный, и мы быстро с ним расправились. Потом мы пошли в небольшую гостиную, где стоял радиоприемник, и немного послушали музыку. В третий раз в своей жизни я слушал радио. Это было очень забавно. Примерно через час Мартин предложил пойти в кабинет и заняться боксом. Я согласился. Рут осталась в гостиной, сославшись на то, что хочет немного почитать.
Кабинет представлял собой уютную комнату со множеством книг на полках вдоль стен, кушеткой и стульями. Мы составили стулья к стене и надели перчатки.
— Подними кулаки, — скомандовал я. — Работай левой. Правую руку держи здесь, возле подбородка. Смотри.
Я встал в стойку. Мартин сделал то же самое. Вытянув его левую руку немного вперед, а правый локоть прижав поближе к боку, я сказал:
— Все в порядке! Теперь можешь наносить удар.
— Я боюсь сделать тебе больно, — замялся он.
— Не беспокойся, — ответил я. — У тебя ничего не выйдет.
Он опустил левую руку и нанес удар правой. Я задержал удар и подошел немного ближе.
— Не, — сказал я. — Это не то. Ты оставляешь себя совсем открытым. Когда ты опускаешь левую руку, я могу подойти и вот так стукнуть тебя, видишь?
Я продемонстрировал возможный удар.
— Понял, — сказал Мартин.
Некоторое время он помнил мои указания, но потом опять все забыл. Я позволил ему нанести себе несколько ударов, но он и тут промазал. Я остановил схватку.
— Не забывай поднимать левую руку, — напомнил я ему.
Мы опять начали боксировать. И тут дверь открылась. Я обернулся через плечо. Вошла Рут. Я проводил ее взглядом и получил удар в плечо. Я машинально провел удар справа и попал Мартину в глаз. Он рухнул на пол.
Рут подбежала к нему, села на пол и, посмотрев на меня, выкрикнула:
— Ты, зверюга поганая! Найди себе напарника такого же роста!
Я был так огорошен, что не смог ничего сказать в свое оправдание.
— Он не виноват, Рут, — заступился за меня Мартин. — Я сам попросил его научить меня драться.
— Посмотри на свой глаз, — чуть не плача сказала Рут. — Он вот-вот станет разноцветным!
Она была права. Назавтра Мартину был обеспечен классный фингал. Наконец я заговорил:
— О, черт! Извини, Марти, я не хотел ударить тебя так сильно.
— Теперь уже ничего не поделаешь, — сказал он и рассмеялся.
Услышав шум, в комнату вошла Джулия.
— Нужно приложить мокрое полотенце, — посоветовала она, — а то глаз распухнет.
— Ладно, — Мартин снял перчатки. — Через некоторое время продолжим. — В дверях он повернулся и сказал: — Подожди меня здесь, я скоро приду.
Мартин и Рут вышли из комнаты, и вскоре я услышал шум льющейся в ванной воды.
Я продолжал сидеть в боксерских перчатках. Джулия подняла с полу перчатки Мартина.
— Можно померить? — спросила она.
— Валяй. Это не мои, — ответили.
Она надела перчатки и сказала:
— Какие несуразные.
— К ним нужно привыкнуть.
— Мой отец говорил, что мне следовало родиться мальчишкой, — продолжала Джулия. — Я всегда была сорви-голова.