— С удовольствием, — ответил я. — Может быть, вы зайдете за мной. Если дел будет немного, думаю, Джимми меня отпустит.
— Ладно, — сказал Джерри — заскочим по пути на пристань.
Во второй половине дня жара была страшная. Киф вернулся с вокзала в прекрасном настроении, мурлыча под нос мелодию со словами: «Моя жена уехала в деревню… Ура! Ура! Остался я один…» Судя по всему, наплыва посетителей не предвиделось, и он разрешил мне отлучиться на пару часов.
Когда мы втроем шагали по Пятьдесят четвертой улице в направлении пристани, я увидел на другой стороне Мартина.
— Марти! — окликнул я его.
Он подошел к нам. Я представил его ребятам и спросил, не хочет ли он пойти с нами купаться.
— С удовольствием, если остальные не возражают, — ответил он.
— Конечно, нет! — выразил я общее мнение. — Чем больше народу, тем веселее.
На пристани было довольно много народа. В том числе ребята, которых я знал. Был там и Питер Самперо со своей компанией, но он не поздоровался со мной, а мне тем более было на него плевать. Мы бодрым шагом спустились на берег возле пристани и, раздевшись, бросились в воду. Вода была теплая, но довольно грязная, особенно возле пристани, потому что здесь через коллектор сбрасывали всякую гадость. Правда, чуть подальше вода была отличная. Мы с удовольствием плескались и барахтались в теплой воде. Размечтавшись, я обратился к ребятам:
— Вот если бы мы могли летать! Прямо отсюда перелетели бы на пристань и ни в какой дряни не выпачкались бы.
Джерри заметил:
— Если бы ты поехал со мной за город, ты бы купался в чистом озере, а не в этих помоях.
Над нами послышался рокот самолета. Мы закричали, приветствуя его. Рэй задумчиво сказал:
— А может быть, пилот этого самолета сам Риккенбакер!
— Ничего подобного, — заметил я. — Если и Риккенбакер, то в виде ангела. Он ведь погиб.
— Нет, — вступил в разговор Марти. — Он жив. Он сбил знаменитого немецкого аса, мастера групповых воздушных боев, фон Рихтхофена.
— Так или иначе, но Америка производит самые лучшие самолеты в мире, и самые лучшие летчики — американцы, — подвел черту под разговором Рэй.
Мы немного поплавали на спине, наблюдая, как по Гудзону идут паромы и прочие суда. Затем выбрались из воды и растянулись на пристани, подставив себя под обжигающее солнце. Мы лежали совершенно голые, потому что улицы были далеко и прохожие не могли нас увидеть. Солнце нещадно палило, и я накрыл голову рубахой.
Вдруг я почувствовал над собой тень и услышал чей-то голос:
— Кто позволил этому жиденку находиться на пристани?
Сначала я подумал, что говорят о Мартине, поэтому продолжал спокойно лежать, ожидая, как будут развиваться события дальше.
— Эй, ребята! — продолжал говоривший. — Идите посмотрите, чем еврей отличается от нормального человека!
Я услышал, как несколько человек подошли ко мне и остановились.
— Да-а… — протянул один из них. — Забавно, не правда ли?
Они загоготали.
— Ну-ка, ты, жид, — услышал я первый голос. — Покажись, как ты выглядишь!
Последовала минута молчания. Потом меня грубо пнули, и тот же голос произнес:
— Я тебя имею в виду. Ты что, не понял, что к тебе обращаются?
Я снял рубашку с головы и медленно сел. Джерри, Рэй и Мартин сидели вокруг, наблюдая за мной. Я увидел, что Мартин уже надел штаны, поэтому они наверняка имели в виду меня: мне сделали обрезание в детстве. Я встал и посмотрел в лицо того, кто надо мной издевался. Это был незнакомый парень.
— Меня зовут Кейн, — медленно произнес я. — Фрэнсис Кейн. И я не еврей. Чего ты добиваешься? Кулаки чешутся?
— Он правда не еврей, — сказал один из ребят. — Он из приюта Святой Терезы.
Я сделал шаг к тому, кто начал эту бучу.
— Ладно, — сказал он. — Виноват. Просто я терпеть не могу жидов. Если бы мне сейчас попался какой-нибудь жиденок, я бы выкинул его с пристани.
Не успел я ответить, как между нами встал Мартин и спокойно сказал:
— Я еврей. Давай посмотрим, как ты выкинешь меня с пристани.
Парень был немного ниже Мартина. Внезапно этот антисемит сделал рывок в сторону Марти, который стоял спиной к воде. Мгновенно отреагировав, Марти отклонился, и нападавший, не успев остановиться, рухнул в воду с пристани, подняв фонтан брызг. Я расхохотался, стоявшие рядом ребята тоже засмеялись.
Наклонившись над барахтающимся в воде парнем, я крикнул ему:
— Ну что, еврей оказался слишком проворным, а?
Он огрызнулся и попытался вскарабкаться на пристань, но поскольку он был страшно взбешен, то не смог хорошенько зацепиться и снова рухнул в воду. Раздался еще один взрыв дружного хохота. Вдруг кто-то крикнул: