— Ничуть не перепугался, — соврал я и уткнулся лицом в ее грудь, такую теплую и спокойную, что даже шевелиться не хотелось. Вдруг нервная дрожь пронизала мое тело — сначала один раз, потом другой. Я пытался с ней справиться, но напрасно. Меня прошиб пот, и через несколько секунд рубашка стала совершенно мокрой. Я продолжал стоять в объятиях Джулии, мокрый от пота, со стучащими, как у перепуганного ребенка, зубами…
Некоторое время спустя я сидел в небольшом кресле в углу комнаты и думал о случившемся. «Никто не видел, как я сюда вошел. Скорее всего, они приехали рассчитаться с Феннелли, и им не было дела до меня. Они пристрелили Кифа только потому, что он видел их. Я им не нужен. Полицейские, правда, могут заинтересоваться мной, задать несколько вопросов, но я ничего не видел. Мне гарантирована безопасность до тех пор, пока я буду держать язык за зубами. Тогда меня не тронут.» Пока я так сидел, Джулия пошла в другую комнату, чтобы приготовить мне кофе. «Что мне делать с этими деньгами?» Я вытащил их и пересчитал: в пачке было шестьсот пятьдесят три доллара. Я опять засунул деньги в карман. В комнату вошла Джулия с чашкой кофе.
— На-ка, выпей, — она протянула мне чашку. — Тебе станет легче.
Я улыбнулся ей.
— Я уже чувствую себя лучше, — сказал я, с благодарностью беря чашку. — Но ведь я не могу выйти отсюда в такой рубашке. Она вся в крови. — Я снял рубашку и отдал Джулии. — Выброси ее в мусоропровод и дай мне какую-нибудь рубашку Марти, — попросил я.
Джулия молча вышла из комнаты. Я слышал, как она открыла дверь и бросила рубашку в мусоропровод. Потом она вернулась в квартиру и направилась в комнату Марти. Через несколько минут она пришла с одной из его рубашек. Я надел ее: она была мне немного маловата, но очень хорошая. «Пожалуй, нужно сматываться отсюда», — подумал я.
— Спасибо, Джулия, — сказал я. — Мне нужно уходить, пока твои не вернулись.
— Незачем так торопиться, — сказала она. — Все уехали за город на выходные, кроме мистера Кабелла. А он вернется сегодня не раньше часа ночи, когда закроется его аптека.
После ужина, около девяти вечера, я все же ушел. Украдкой пробравшись через черный ход, я поднялся в спальню. Все уже спали. Раздевшись, совершенно обессиленный, я упал в кровать. Я страшно устал и потому уснул мгновенно.
Утром, проснувшись раньше всех, я первым делом побежал посмотреть свежие газеты. «Дэйли ньюз» на первой полосе поместила заголовок, набранный крупными буквами: «Покушение на Феннелли». На второй полосе в правом углу была помещена его фотография и материал о вчерашнем событии:
В Нью-Йорке возобновилась война гангстеров Вчера неизвестный серьезно ранил Силка Феннелли, крупного игрока на бирже и рэкетира. Находившийся рядом с ним владелец бильярдной Джеймс (Джимми) Киф был убит наповал. Нападение было совершено вчера вечером возле бильярдной, принадлежавшей Кифу. Владелец бильярдной убит двумя выстрелами в сердце, а Феннелли получил тяжелое ранение в грудь и низ живота. Полиция разыскивает мальчика, работавшего у Кифа, который, возможно, станет свидетелем по данному делу. Как сообщили из госпиталя имени Рузвельта, состояние здоровья Феннелли угрожающе, но шансы на спасение есть. Как и положено представителю преступного мира, Феннелли не сделал никакого заявления, ограничившись словами: «Я не знаю, кому понадобилось меня убивать, поскольку отношусь к тем людям, которые занимаются лишь своими делами». Полиция приступила к следствию и надеется в скором времени выяснить новые обстоятельства преступления.
Я отложил газету. Я понял, что Феннелли своим заявлением предупреждает меня держать язык за зубами и заниматься своим делом. Я пошел в столовую на завтрак, а потом в церковь прислуживать у алтаря. Мне нечего было бояться.
Глава тринадцатая
Пролетела неделя. Меня никто не разыскивал, и я снова почувствовал себя уверенно. Я по-прежнему мог свободно гулять, ничего не опасаясь. В газетах писали, что Феннелли чувствует себя лучше, и в течение ближайших трех недель будет выписан из больницы. Бильярдную Кифа закрыли, и я лишился работы, но это меня особо не трогало. Я положил деньги, так неожиданно попавшие мне в руки, на другой счет и, хотя и лишился заработка, но, имея такие деньги в банке, не беспокоился о хлебе насущном. В течение недели я несколько раз встречался с Джулией, и мы делали вид, что ничего не произошло.
Однажды утром в дверях спальни показалась голова брата Бернарда:
— Фрэнсис, зайди после завтрака ко мне, — сказал он.
— Да, сэр, — ответил я с легким чувством беспокойства.