— Стоять! — бросила брезгливо Катрин попятившемуся Ханцу. — Через минуту нам будут не страшны не только звери, но и все армии мира, наш воин разорвет их голыми руками! Ни толстые шкуры, ем броня не спасут тех, кого мы прикажем убить!
— Это мы еще посмотрим...
Спокойный голос прозвучал еще более неожиданнее, чем волчий вой. На краю поляны стоял Макарыч, приставив винтовку к ноге. Стоял он горделиво, выпрямив старческую спину, его белая борода развевалась, как вымпел приготовившегося к бою рыцаря. Вряд ли Катрин поняла, что он произнес, но его появление и спокойный голос вывели ее из себя.
— Зигфрид! — она требовательно вытянула руку в сторону деда.
Покрытый шерстью гигант наклонил голову, словно не веря, что ему дают столь примитивное задание, а потом прыгнул. Прыгнул с места, без разворота, так стремительно, что это казалось фокусом: только что стоял здесь, а через мгновение уже в другом месте.
Макарыч просто сделал выпад вперед, выставив винтовку перед собой. Сделал, как учили много лет назад, как не раз ходил в штыковую атаку в трех войнах, которые пришлись на его неспокойную жизнь.
Зигфрид замер, уперевшись на винтовку, как будто налетел на бетонную стену. Кончик штыка выглянул у него со спины. Ваня не мог поверить своим глазам — гигант, который мог бы одной рукой смести тщедушного старика, который — а он в этом не сомневался — расправился с солдатами в красивых фуражках и их строгим командиром, запнулся о какую-то трёхлинейку!
Макарыч четко, по-военному, сделал шаг назад и чудовище пало перед ним, сначала на колени, а потом растянувшись во весь рост. Волчий вой снова ударил по ушам, но сейчас в нем слышалась уже угроза.
— Ты-ы-ы! — Катрин закричала с такой силой, что подавшие было голос волки снова замолкли.
С безумной яростью она кинулась на Макарыча, размахивая клинком. Тот просто отмахнулся от нее прикладом. Ее отбросило сильным ударом, оступившись она упала прямо в огонь пентаграммы. Масло на ней вспыхнуло, в один миг превратив ее в огненный факел. Пылающая фигура вскочила, но тут же села на колени, воздев руки к небу, да так и осталась сидеть, облизываемая языками пламени.
— Так у вас с ведьмами поступают? — повернулся Макарыч к Хайнцу. — Отпусти мальчика, — почти ласково произнес он, вскинув винтовку.
Нервы лейтенанта не выдержали, и он бросился в лес. Короткий крик и многоголосый рык, будто оголодавшие дворовые собаки схватились за брошенную кость, свидетельствовали, что далеко ему убежать не удалось. На освещенную догорающим костром поляну из темноты деревьев вышел большой белый волк и лег у ног Макарыча.
— Деда, как же ты... — запнулся Ваня.
Масса вопросов вертелась у него на языке, мешая друг другу, и он стоял, так и не решив, какой будет первый.
— Обо мне не беспокойся. Колдовство-то оно, видишь как... В обе стороны работает, — подмигнул Макарыч. — Умные люди пропорцией называют. Знать не учла это ведьма-то. У нас в народе говорят, что на каждую хитрую лису найдется свой хороший охотник.
— А это кто? — Ваня с содроганием показал пальцем на лежащего гиганта.
— Чужак это, внучек. Может и был когда-то великим воином в своем краю, а в наших землях самый настоящий чужак. Впрочем, ту парочку, что с ним была, мы тоже в гости не звали.
— А мы теперь домой?
— Кончилось мое время здесь. Ушло черное колдовство — ухожу и я. А ты ступай за этой собачкой, она тебя до самого дома и доведет, — Макарыч потрепал по загривку волка, прилегшего у его ног.
Тот молча поднялся и потрусил в сторону высоких сосен. Через несколько шагов остановился и оглянулся, дескать ну что же ты?
Конец