е мышей. Высокая и костлявая как ведьма. – Добрый день! – дружелюбно сказал я. От следственной практики у меня осталось много речевых клише с различными голосовыми оттенками, начиная от официально строгих и заканчивая интимно вкрадчивыми. В следственной работе нередко приходиться играть роль не только злого или доброго следователя, но и множество других. К примеру, роль недалёкого служаки, принимающего на веру каждое слово говорящего. Или наоборот, проницательного человека, от которого бесполезно, что-либо скрывать. Сейчас мне пришлось играть роль человека, который привык вести дружеские беседы с покойниками и с ведьмами. В том, что передо мной стояла ведьма, я не сомневался. – Добрый день! Вы не знали Зайцева Григория? Он у вас тут церковь строил. Старуха усмехнулась. – Церковь строил? Ну ты и скажешь! Наворотил тут сумасшедший чего-то и это называется церковь строил? – Ну не знаю. Пусть будет храм. – Ни храм и ни тем более церковь! Разве может сумасшедший построить церковь? У нас уже есть своя церковь и для неё нам не нужно никаких храмов. У нас тут лес храм. И мы его паства. Понятно? – Понятно, – согласился я . – А он, значит, не принадлежал к вашей церкви? – Нет. Мы его только терпели. По нам – так лучше бы его тут не было. – Так он умер. – Умер? Ну и Бог с ним. Никто его жалеть в деревне не будет. А ты что? Ты ж не родственник ему. Чего тебе надо? Помер и помер. Похороним. Родственников у него нету. Зайди к старосте, коли ходить тебе не лень. Ему и скажи про Зайцева. Пусть похоронит этого недотёпу. А лучше сам возьми лопату и закопай. Тебе сподручнее это будет сделать. Молодой. Не спуская с меня своего сурового и пристального взгляда она приблизилась ко мне и чуть ли не прошипела: – И поменьше тут шастай и вынюхивай! Ты хоть из этих мест, но всё равно чужак! Уже отойдя от неприветливого дома на приличное расстояние, я вспомнил, что деревянная ладонь – единственное, что было на стенах в покинутом мною доме. Как ни странно, но в этом старом жилище не было ни одной иконы. Ну, точно! Ведьма! Домик в этой деревне мне достался даром. А если быть точнее, по наследству от какого-то дальнего - предальнего родственника. Этому предшествовала целая серия непонятных писем от него. Поначалу я подумал, что кто-то ошибся адресом. Но вот мелькнуло одно знакомое имя, затем второе…И я поверил, что этот мой дальний родственник очень сильно хотел, чтобы после его смерти я стал наследником. Его желания совпали с моими, и вот в прошлом году я приехал сюда посмотреть доставшееся мне наследство. Я заехал в дом, не оформляя домовладения, поскольку было только одно распорядительное письмо прежнего хозяина, никаких других документов. Хотел зайти к соседу, представиться, выставив бутылку водки, и стать, таким образом, новым хозяином дома. Однако, сколько бы раз я к нему не заходил, дверь всегда оказывалась заперта. Причём, как мне показалось, закрыта она была изнутри. Меня просто не пускали. Однако, после моего визита на одном из кольев хлипкого соседского забора появилась чёрная кровоточащая голова небольшого кабанчика. Других попыток познакомиться с соседом я не делал. В конце концов, мне было достаточно знать, что рядом со мной живут люди, а дружбу водить с кем-то нужды не было. После визита к зловредной ведьме, я сразу отправился к соседу. Всё-таки, как не крути, а для меня он здесь самый близкий человек, хотя я его и не видел ни разу. Надо сказать, что и других деревенских жителей не часто встретишь на улице. Так, мелькнули пару раз какие- то невзрачные тени, качающиеся то ли от слабости, то ли от вина. Но это было в прошлый мой приезд, когда ещё работал магазин. Теперь только осенний промозглый ветер гулял по улицам, шатая сгнившие заборы. На крыше у соседа звенели раскачиваемые ветром верёвки пересушенной рыбы. Но это единственное, что позволяло мне предполагать, что здесь могут жить люди. Когда я вошёл в тёмные сени, то успел заметить, как с полки во мрак кладовки юркнула ласка, уронив пустой алюминиевый бидон. Спрятавшись за старые вёдра, зверёк выжидательно поблёскивал своими глазками-бусинками. – Добрый день! – поприветствовал я соседа, войдя в избу. Однако ответа не услышал. Кто-то проворный, хлопнул межкомнатной дверью. Ага! Мне тут не очень-то рады. – Соседи! – позвал я и толкнул дверь в комнату. – Здравствуйте! Однако и там меня никто не ждал. Только остов головы огромного осётра, пристроившийся в углу на полке, вместо иконы, ощерился и слепо смотрел на меня пустыми глазницами. Я вышел из дома в полном недоумении. Да что за деревня тут такая! В другие дома я заходил, уже и не надеясь кого-то встретить. Один за другим я прошёл около двух десятков домов, но в большинстве случаев натыкался только на запертые двери. В нескольких холодных хибарках полуживые старики, лежавшие на своём смертном одре, встречали меня бессмысленным взглядом. – Да что за чёртова деревня! – воскликнул я, захлопнув двери очередного, на этот раз нежилого, заброшенного дома. Может быть мне, перед тем как занять доставшийся по наследству дом, стоило настойчивее добиваться встречи с соседями? Постараться как-то войти в здешнее местное общество, заручиться их доверием? Сдаётся мне, я пришёлся здесь не ко двору. А может быть, это мой дальний родственничек чем-то насолил деревенским? Я и не подозревал, что этот Махоня (сроду среди моих родственников не было таких фамилий!) существует на белом свете. Тем удивительнее было получить от него сначала одно, а затем ещё несколько писем. Вернувшись домой обозлённый и расстроенный, я отыскал эти письма и, решительно распечатав бутылку водки, сел за стол. Война войной, а обед по расписанию. И, уже заранее сердясь на себя за нарушенное обещание больше не пить, налил грамм сто в стакан, которые тут же и опрокинул в рот. На закуску пошёл солёный таймень, бочки с которым, занявшие половину погреба, достались мне в наследство вместе с домом. Таймень был удивительный! Никогда такого не ел! Да, богатые тут места, ничего не скажешь. Жаль только нигде не подписано, когда Махоня засолил эту рыбку. Примирённый с собой, я принялся изучать письма. "Так получилось, братуха, – писал мне Махоня, – что наследником моей усадьбы хочу видеть только тебя." Далее следовало перечисление родственников, через которых Махоня узнал о моём существовании. "Мне уж недолго осталось, братуха, жить на этом свете. Приезжай, вступай в наследство и наведи здесь порядок. Я всегда знал, что кто-то должен во всём разобраться. Раньше здесь всё было. И сельсовет, и клуб, и магазин. Дорога до райцентра сносная была. Ремонтировалась регулярно. Работали все. И молодёжи хватало. Жили – не тужили. Одним словом, порядок. Сейчас – разруха. И ведь что интересно, кому-то нравится такое положение вещей. Думаю, что старосте в первую очередь. Чтоб ему пусто было! Да ещё его прихлебательнице Авдотье. А почему? Да потому что они тут такую власть имеют – никому и не снилось. В двух словах не объяснишь, на месте разбираться надо. Я уж тут не влезаю ни во что. Зачем? Никому ведь ничего не надо. Идёт как идёт, и ладно. Лишь бы от лихих промысловиков отбиться. Этим все озабочены. А так ¬– наша хата с краю. Тут ведь у нас ведь у всех хата с краю. И поделом, значит, заслужили себе этих захребетников, старосту с Авдотьей… Но всё равно, знаешь, земеля, гложет что-то душу, не даёт покоя мне всё это. Уж такая видать у нас у всех тяга к справедливости, чтоб её!" Это точно, он прав, этот Махоня. Мы такие! "Они думают, что я дурачок малохольный, сморчок. Говорят: "Махоня-паразит!" Ну да, паразит. Клоп. Но клоп, который чует свой противный запах. А они не чуют". Махоня очень пространно доказывал мне, почему он не дурачок, и как красиво в окрестностях его замечательной усадьбы. Много ругал односельчан. "Они все лживые и подлые; тупые, ничего не хотят знать кроме своего пупа. Только и знают, что накушаться мухоморов и скакать вокруг костра, да кричалки кричать. Сумасшедшие они все. Параноики. Вот кто. Живут одним днём. Без полёта мысли. Без мечты. Дальше своего носа видеть ничего не желают. Деградировали окончательно. Думают, что кто-то за них решит все проблемы. Помолятся своему идолу, жертву ему принесут – и проблемы разрешатся. И даже Гришаня Зайцев. Уж на что мужик башковитый. Но и тот считает, что стоит построить храм и все беды стороной пройдут. Он бы мог, наверное, тут навести порядок, если бы энергию свою в правильное русло направил. Да, по-моему, свихнулся…" Встретив знакомую фамилию, я внимательнее стал читать дальше. "Сельсовета у нас давно нет, – писал Махоня, – поэтому как приедешь, зайди к старосте. Если он, конечно, ещё жив будет к тому времени, и если не объестся своих мухоморов и поганок, старый хрыч! Найдёшь его без труда – дом у него с рогами лося на крыше. Не лося, скунса вонючего ему надо, старому дуралею! Уходить будешь от него, не забудь плюнуть через левое плечо. И вот что, братан – не скачи вместе с ними вокруг костра! А вообще-то, будь моя воля, спалил бы я эту чёртову деревню до тла! Чтоб ей пусто было!" Подкрепившись как следует да повалявшись вволю на кровати, я решил довести своё расследование до конца. Но прежде предстояло похоронить по- человечески бедолагу Григория. Не век же ему лежать в лесу, закиданному валежником. Я нашёл в кладовке ржавую лопату и отправился в лес.