Безликий, улыбаясь, шагнул навстречу. Пушок юркнул в придорожные кусты и заорал оттуда:
— Беги! Или он украдёт твоё лицо!!!
А Тайка словно оцепенела. Сердце ухнуло в пятки, она не могла и пальцем пошевелить. Ох, кажется, безликие монстры были даже страшнее стоматологов…
— Чур меня, чур! — она сложила пальцы одной руки в охранном жесте, а другой схватилась за оберег.
Глаза двойника загорелись хищным блеском, как у кошки. По Тайкиной спине пробежал предательский холодок, но она собралась с силами и гаркнула во весь голос:
— Хочешь забрать моё лицо? Накося выкуси! Чтоб тебе провалиться, окаянный! Пусть у тебя зубы всю жизнь болят!
Существо отшатнулось и попятилось, а затем вдруг — плюх! — на глазах у изумлённых Тайки и Пушка свалилось в колодец спиной назад.
— Так тебе! Похлебай водички! — коловерша затанцевал в кустах.
Тайка подошла и с опаской заглянула внутрь колодца, но там, на глубине, было пусто — только маленький кусочек неба отражался в тёмной воде.
— Куда оно делось? — Тайка в задумчивости потёрла щёку и, прислушавшись к своим ощущениям, вдруг ахнула:
— Смотри, а зуб-то сам прошёл. Я же говорила!
Они думали, что Безликий ещё вернётся, но шли дни — всё было тихо и мирно. Где-то спустя неделю Тайка перестала шарахаться от каждой тени и вскакивать по ночам в холодном поту. Что это было, они так и не узнали, потому что последняя ниточка, ведущая к разгадке, похоже, осталась лежать на дне колодца...
В выходные Тайка взялась за давно откладываемую уборку: отдраила до блеска полы, сняла с подоконников паутину, постирала старые занавески, вытерла пыль и заодно решила вымыть любимое бабушкино зеркало. Оно, конечно, было мутноватым и немного искажало отражение (не так, как в комнате смеха в городском парке аттракционов, но всё же…), но Тайке всё равно нравилось вспоминать, как бабушка смотрелась в него, примеряя новую юбку или кофточку. Эх, как же она соскучилась!
Тайка плеснула водой на зеркальную поверхность, взяла чистую фланелевую тряпочку и занесла руку, когда отражение вдруг ей подмигнуло. Она помотала головой и на всякий случай замерла. Отражение тоже не шевелилось.
— Ф-фу, показалось. Должно быть, это из-за воды...
— Что там? — из-под подушки вылез сонный и взъерошенный Пушок.
— Да так, ерунда, — Тайка снова повернулась к зеркалу… и обомлела — отражение махало ей руками.
— Алло? Это ви есть ведьма? Ви меня чут-чут слышать?
Тряпка выпала из рук. Пушок, охнув, нырнул под одеяло, и Тайка заслонила его собой.
— Вы вообще кто? — она старалась не подавать виду, но коленки у неё тряслись. Ей вспомнилась зачитанная в детстве до дыр «Алиса в Зазеркалье». Тайка до сих пор любила её перечитывать, но вот честное слово — никогда не мечтала стать Алисой...
— Я есть доппельгангер. По-ваш это как? Зеркальн двойник? Я заблудиться. Застрять.
Пушок высунулся из-под одеяла и простонал:
— Тая, на каком языке оно говорит?
— На нашем, просто акцент сильный, — шепнула Тайка и слегка натянуто улыбнулась. — Простите, а вы из Зазеркалья?
— Нихт, я Германия турист, — отражение нахмурилось: похоже, подбирать слова ему было нелегко. — Я упасть вода.
Тайка, не сдержавшись, хрюкнула: нервный смех неудержимо рвался наружу. Знаете такое глупое состояние, когда тебе одновременно и смешно, и страшно?..
— Ви мочь снять проклятие, ведьма? Ви снять, я уходить.
— Не понимаю, о чём речь, — она вытерла бисеринки пота, выступившие на лбу, а доппельгангер, скривившись, указал пальцем на свою щёку:
— Зуб капут. Ай, болеть! — потом развел руками и снова повторил: — Весь напрочь тут застрять.
После долгих расспросов и объяснений жестами Тайке удалось выяснить, что их гость довольно юн («всего два сотня годиков стукнуть»), всегда выглядит так же, как тот, кто на него смотрит, а путешествует, чтобы на мир посмотреть и себя показать. Перемещался по зеркалам, жил в портретах, писал путевые заметки, общался с разными людьми, вдохновлял писателей и поэтов эпохи романтизма («я как муз, только без арф»), — даже умудрился попасть на страницы нескольких романов и в целом был доволен жизнью, пока однажды ему не приспичило отправиться в легендарное Дивнозёрье, о котором он был немало наслышан («Дивьи люди у вас злой, навий людь ещё злей, зима савсем злой, зато фройлян красивый!»). Тут-то ему и повстречалась взбалмошная баба Зоя.
— Старуха зеркаль бах в оскольки! А в вода я тоже отражаться, ну и всё — застрять. Из лужа хотеть бабка вразумить. Не понимайт! Вижу — дед. Думать, он понимайт? Нихт! У колодец встретить ведьма. Думаль, ти мне помогайт, а ты проклять, и я упасть!
— Простите, это вышло случайно, — смутилась Тайка. — Думала, что вы Безликий и хотите украсть моё лицо. А у меня ещё и зуб болел, как назло! Эх, как же вам теперь помочь?..
Доппельгангер развёл руками, мол, ты тут ведьма, тебе виднее.
— Вода высыхать. Я умирать. Не мочь долго в вода.
— Ох, ладно, попробуем, — Тайка прокашлялась. — Я признаю, что была не права, и отменяю своё проклятие!
Ничего не изменилось, лишь по зеркалу пробежала лёгкая рябь и отражение заметно потускнело.
— Исчезает, — ахнул Пушок. — Тая, а ну-ка плесни ещё воды!
Она так и сделала. На время это помогло: доппельгангер выглядел напуганным, но, по крайней мере, пропасть больше не пытался. А Тайку вдруг осенило: наклонившись, она коснулась влажной зеркальной поверхности лбом и ладонями (отражение повторило её жест), а нужные слова пришли на ум сами. Всё-таки потомственная ведьма — это вам не фунт изюму!
«Плещется вода через край — боль мою обратно отдай, в край зеркальный снова вернись, пусть течёт по-прежнему жизнь».
В тот же миг она почувствовала, как капли теплеют и испаряются под её пальцами. Колдовство, которое она придумала, сработало! Доппельгангер помахал ей из зеркала рукой и счастливо улыбнулся:
— Я есть снова на свой мест! Ведьма друг! Я прислать для ти гостинец во знак благодарность.
Тайка хотела улыбнуться в ответ, но, охнув, скривилась: зубная боль прострелила челюсть с новой силой. Она успела только кивнуть прежде, чем доппельгангер исчез. Наверное, отправился дальше бродить по зеркалам, чтобы вдохновлять писателей и поэтов…
Тайка очень надеялась, что он не будет вспоминать Дивнозёрье дурным словом.