— Это невозможно, — ерзая в кресле, ответил Грей. — Мы можем рассмотреть только последний вопрос.
— Первые два вопроса пусть бунтовщики решают сами, — вмешался в разговор офицер, но поняв, что сказал не то, что нужно, добавил: — Решать эти вопросы нас не уполномочивали, и делать этого мы не можем! Понимаете, не можем! И не будем, — добавил он громко и грубо.
— Тогда разрешите спросить, зачем же вы сюда приехали? — усмехаясь, спросил Коваленко.
— Молчать! — стукнув кулаком по столу, пронзительно закричал жандарм. — Как ты смеешь задавать мне такие вопросы? Да я тебя, мерзавца, в порошок изотру!
Коваленко поднялся с места, посмотрел на Михаила и равнодушно сказал:
— Пошли. Чего зря время терять да еще угрозы глупые слушать?
Чувствуя, что он упускает последнюю возможность договориться с представителями рабочих, Грей, поднявшись, спросил:
— Значит, из предъявленных требований вы ничего не уступите?
— И не подумаем, — решительно заявил Виктор.
— Тогда вот что, — заторопился Грей. — Передайте рабочим, что ваши требования немедленно будут сообщены по инстанции.
— Ладно, передадим, — направляясь к двери, небрежно ответил Коваленко. — Но ведь там тоже такие, как вы, сидят.
Офицер погрозил ушедшим делегатам кулаком и, громко выругавшись, сказал:
— Казачьи плети о вас плачут. Обождите, дождетесь, — Да, да. Именно плети, — согласился Грей. — Но это потом. Сейчас мы не можем допустить, чтобы забастовка продолжалась. Общество ежедневно терпит многотысячные убытки. Так продолжаться не может.
— Вы предлагаете освободить арестованных? — вежливо, но с явным оттенком недовольства спросил офицер.
— Мне меньше всего хотелось бы так поступать, — вздыхая, ответил Грей. — Однако нельзя из-за каких-то трех бунтовщиков без конца терпеть ущерб.
— А может быть, следует попытаться поискать другие средства, при помощи которых можно сломить забастовку?
— Конечно, можно было бы и поискать, — согласился Грей, — но я получил сегодня очень неприятные сведения. Забастовщики намерены прекратить откачку из шахт воды. Это грозит катастрофой.
Жандарм подошел к окну, посмотрел в сторону замолкшего завода, вспомнил про выписанный ему вчера Греем в знак дружбы чек и, снова вернувшись к столу, взялся за карандаш:
— Ну, что ж, можно пока и освободить. Так и запишем.
Потом, когда забастовка закончится, найдем причину снова отправить их за решетку.
Через несколько дней Алеша, выполнявший обязанности связного, проходил мимо почты. Ни с того ни сего его окликнул телеграфист.
— Эй, Алеша! — обрадованно закричал он. — Ну-ка, марш сюда! Дело есть…
Алеша неохотно подошел.
— Вот что, дружок, — заторопился телеграфист, — важная телеграмма получена. А снести некому, заболел у нас почтальон. Заведующего клубом Коваленко ты ведь знаешь?
— Да говорите, что нужно, — нетерпеливо спросил Алеша.
— Так вот, — подавая телеграмму, волновался телеграфист, — давай бегом. Делегаты наши завтра здесь будут. Понимаешь? Освободили их!
Запыхавшись, Алеша пулей влетел в клуб.
— Дядя Виктор! — кричал Алеша. — Тебе телеграмму о делегатах прислали. Вот она. Встречать велят!
— «Екатеринбургский комитет социал-демократов, — читал вслух Коваленко, — поздравляет медеплавильщиков с одержанной победой. Ваши делегаты освобождены и сегодня выезжают домой».
— Погоди! Постой! — закричал Коваленко. — Зачем же ты ее сюда принес?
— А куда же мне ее девать? — недоумевая, спросил мальчик.
— Да неужели ты не понимаешь, голова садовая, что это не мне, а всем нам, — продолжал кричать Коваленко. — Скажи, ты на базаре был? Ну, конечно, был, — ответил он сам за Алешу. — Сколько раз тебя там видел. Так вот, Дружище, возьми клей и беги бегом на базар, приклей там эту телеграмму на столбе, на котором висят базарные весы. Пусть все, все пускай читают! Радость-то какая! А я в комитет побегу, доложить надо.
Последних слов Алеша уже не слышал. Он бежал на базарную площадь.
Вечером Алеше с Федей вручили в клубе красное полотнище с надписью:
«Никто не даст нам избавленья — ни бог, ни царь и не герой».
Рано утром на площадь стали приходить рабочие со знаменами. Собравшись встречать своих делегатов, они шли с песнями, радостные, возбужденные.
На трибуну поднялся Коваленко.
— Дорогие товарищи! — начал он свою речь. — Сегодня у нас вроде праздника. Мы добились большой победы. Заставили врагов сделать шаг назад. Отступить. Но это только начало. Главная борьба впереди.