— Все равно победим! — кричали рабочие, — Наступать надо, пока совсем не прикончим буржуев!
— Правильно! Давно пора с ними рассчитаться!
— Да здравствует пролетарская революция!
— Ура! Ура! — неслось со всех сторон площади.
Колонны двинулись. Вперед вышли знаменосцы. Пристроившись рядом с ними, Алеша и Федя развернули транспарант. Ветер неожиданно разорвал нависший над площадью туман. Пробившись на землю, лучи только что взошедшего солнца весело заиграли на золотых буквах транспаранта, на смеющихся лицах ребят…
Алеша оглянулся на демонстрантов, поднял над головой древко транспаранта.
запел он звонким голосом,
грянули сотни идущих в колонне рабочих.
Слова пролетарского гимна понеслись по лесам и горам седого Урала.
Глава сороковая
Через неделю после прекращения забастовки Карповы с котомками за плечами, без копейки денег, исхудавшие, обносившиеся, возвращались домой. Под видом ремонта Смирновская шахта была закрыта. Рабочих уволили. Говорили, на соседнем заводе можно поступить на строительство плотины, но Михаил чувствовал себя плохо и решил идти домой.
День был теплый. Кругом шумно стрекотали кузнечики, звенели жаворонки.
Карповы шли не торопясь, часто останавливаясь на отдых. Алеша с тревогой смотрел на осунувшегося отца. Кашляя, Михаил хватался за грудь, то и дело вытирал с лица пот.
Большой сосновый лес кончился неожиданно, как будто кто-то его обрубил. Дорога пошла засеянными пшеницей и овсом небольшими полями, разбросанными вперемежку с березовыми и осиновыми рощами.
Путники свернули с дороги к тихо журчавшему ручейку. Михаил снял с плеч котомку и устало растянулся на мягкой зеленой лужайке. Алеша тотчас же взобрался на ближайший холм и просиял от радости. Совсем рядом, в каких-нибудь полутора верстах, начиналось родное село. Вот они, три церкви, пожарка. «А вон там и наш дом, — с волнением думал Алеша. — Какое же оно красивое, село наше! В середине два озера, а по берегам в четыре улицы растянулись дома. Вот вам и пятьдесят дворов», — вспомнил он рассказ дедушки Ивана.
— Наше село особое, — щуря старческие слезящиеся глаза, рассказывал дедушка. — Мы в карты проиграны.
Давно это было, лет сто пятьдесят назад, а то поди и больше. Ехал, говорят, граф Демидов на заводы свои в Кыштым будто бы. А за ним из самого Петербурга князь привязался, Потемкин. Ну, дорогой они от неча делать в баргу и срезались. Игра одна денежная так называлась. Вестимо, у Демидова денег куры не клюют, а у князя в кармане ветерок гуляет. Продулся князь, а платить нечем. У Демидова хотя богатства и прорва, но своего упускать не желает. Если, говорит, денег нет, недвижимостью плати. Ну, и договорились. Распорядился тогда князь отписать графу Демидову в оплату за проигрыш из княжеской вотчины, с речки Тютнярки, пятьдесят крепостных мужиков с женами, детьми, стариками, кошками и собаками, а больше чтоб ничего им не давать. Ну, а если в случае назад прибегут, приказано было бить их плетьми до полусмерти, отливать водой и отсылать к графу обратно. Уж очень ему мужики нужны были. Дрова рубить, уголь жечь и на другие работы. Людей не хватало. Вызвал князь своего управителя и говорит: «Надул меня тогда граф, шестерку подсунул. Ну, да ладно. Теперь уже поздно об этом говорить. Черт с ним! Отбери ему самых строптивых и битых. В Рождественском, по речке Тютнярке, кажется, больше всего таких живет. Вот оттуда и дай». А приказчик демидовский усмехнулся и дал князю такой ответ: «Ничего, ваша светлость, нам не привыкать. У нас беглые каторжники и те, как лошади, работают, а тютнярцы и за верблюдов сойдут».
Дедушка тяжело, по-стариковски вздохнул и, помолчав, продолжал:
— Привезли мужиков в непроходимый лес и вокруг озер на четырех полянах поселили. Четыре названья селам дали, но только они и до сей поры тютнярцами себя называют. Привычка. Допрежь здесь везде лес был, а теперь вот куда Урал-то отодвинули. Тьма народу наплодилась.
Куда ни глянь, везде тютнярца увидишь — ив Кыштыме, и в Карабаше, и в Каслях, и в Челябе. Где только они спи ну не гнут! А «баргой» назовут, в драку лезут. Позором считают. Люди… не то, чтобы граф или князь какой. Стыд имеют.
Алеша еще раз посмотрел на родное село, помахал картузом и радостно закричал: