— Благослови, владыко! — засмеялся Алеша, вставая на спущенный плотик. Второй плотик он положил за первым и так, перекладывая плотики, перебрался через гать.
Потом плотики были связаны, и при помощи двух веревок на них, как на лодках, все артиллеристы переправились на другой берег.
— А говорили, что у нас крыльев нет. Нашли! — забрав с собой плотики, шутили солдаты.
— Голь на выдумки хитра! Да и нужда-то не тетка, она небось заставит шариками крутить.
— Ох, коней жалко, — горевали коневоды. — Теперь пешком драпать придется.
Идя по колено в воде, минуя предательские трясины, одолев еще четыре гати, артиллеристы к утру пересекли болото и… вырвались из тисков смерти.
Другая судьба была уготована полку.
Полк сгруппировался на небольшой территории, в самой середине болота. Задние мостики были уже разобраны, а передний еще не готов, когда случилось страшное несчастье. Под тяжестью сгрудившихся людей и лошадей, болото начало уходить из-под ног. И без того шаткая, зыбкая почва стала оседать. Вода все больше и больше проступала на поверхность. Перепуганные люди бросались во все стороны, ища спасения. Поднялась суматоха, перешедшая в панику. В темноте люди и лошади, как ошалелые, бросались друг на друга. Стараясь удержаться на телах других, солдаты втаптывали друг друга в грязь. В дополнение ко всему немцы, услышав шум, начали обстреливать болото. Большинство снарядов ложилось в стороне, но и тех нескольких, которые попали в людскую гущу, было достаточно, чтобы превратить это живое скопище в кровавое месиво.
К утру от полка осталось меньше половины.
Однако прорыв немцев был неглубоким, и подошедшие свежие части отбросили врага назад.
Калашникову требовалось несколько дней, чтобы разыскать и вытянуть из болота орудия. Снова был укомплектован и пехотный полк.
После короткого отдыха, полк опять бросили в бой. А положение в армии все ухудшалось. Боеприпасов становилось все меньше и меньше. Вот и сегодня после шести выстрелов Алеша, больше не открывая замка, сел на лафет. Поджидая ездовых, он с напряжением всматривался в немецкие цепи, выходившие из-за дальнего бугра. «Не больше двух верст, вот бы шрапнелью», — подумал Алеша. Но стрелять было нечем. Снарядов не было. Вынырнув из кустарника, к артиллеристам подбежал пехотный унтер-офицер.
— Чего молчите? Не уйдем ведь — наседают германцы! Черт знает что делается, раненых из-за вас побросали…
— Почему из-за нас? — сердито отозвался Алеша. — У вас винтовки, остановитесь и стреляйте.
— Стреляйте, стреляйте, — злобно передразнил Алешу унтер-офицер. — А чем же стрелять, когда со вчерашнего дня ни одного патрона нет?
— Патронов нет, так у вас хоть надежда есть, что не сегодня завтра получите. А вот для нас снаряды, говорят, только в Америке заказали. Вот, значит, когда привезут, тогда и стрелять начнем.
Пехотинец тряс кулаками.
— Сволочи! Погодите, подавитесь нашей кровью!
Проходившие мимо солдаты переговаривались.
— Ишь, как оно, дело-то. Германец садит и садит, а нашим пушкам, выходит, так же как и нам стрелять нечем.
— Вестимо, нечем, — а то бы разве отступали?
— В землю, говорят, снаряды и патроны зарывают, прохвосты, чтобы германцам их оставить. Вот они и палят теперь нашими припасами.
— Да, бьют нас, братцы, как скот, а нам и обороняться нечем. Что же такое в самом деле.
— Что, что! Будто не знаешь, что царица, Сашка, давно нас со всеми потрохами немцу продала. Вот тебе и что.
Подобные разговоры стали обычными. Под тяжестью понесенных поражений солдаты начали все яснее осознавать преступность затеянной царем войны. Армия разлагалась. Как-то раз, находясь на дежурстве, Алеша принял пакет от принесшего почту солдата с тремя крестами на груди. Ему показалось, что он где-то его видел, но где — припомнить не мог. Заметив пристальный взгляд дежурного, солдат усмехнулся.
— Что, не узнаешь? — спросил он у Алексея.
— Нет.
— А я тебя признал. Трое вас тогда добровольцев на распределение пришло.
Алеша повеселел. Он вспомнил, как этот пожилой солдат ругал их тогда «шаромыжниками» за враждебное отношение к войне. Расписываясь в получении пакета, Алеша спросил:
— Ну как, старина, скоро побьем немцев?
— Побьем, черта с два! — сердито огрызнулся солдат. — Два года бьем и все своими боками. Скоро от такого боя совсем ноги протянем. Да ты что зубы-то скалишь? — прикрикнул он на улыбающегося Алешу. — Али не видишь, кто я?
Алеша продолжал улыбаться.