— Вот-вот, — зло усмехнулся Папахин. — Это у них и есть главное. Ликвидировать партию и приспособиться к буржуазии и царскому правительству. Больше им ничего и не надо. Троцкий, Дан, Аксельрод. Это их песни. Небось о положении уволенных рабочих не говорили?
— Говорили только мы с Виктором, а их это вроде и не касается. Это, говорят, совсем другое дело. Его, мол, нужно обсудить отдельно. А председатель даже пытался лишить нас слова. Вы, кричит, не сбивайте нас: мы хотим решить вопрос об организации массовой трудовой партии… А вы размениваетесь на мелочь.
— Кажется, и не много их, а вредят на каждом шагу.
Собрание надо провести и всыпать им так, чтобы чертям тошно стало.
На развилке дорог, идущих на шахту и к рабочим баракам, друзья остановились. Трофим Трофимович рассказал Валентину о намерениях Петчера направить к нему уволенных.
— Ты ведь тоже из таких, значит, и тебя туда, — пошутил Папахин. — Как будто это и хорошо, а на сердце — словно кошки скребут.
— Ну, это ты, пожалуй, зря. Я, например, ничего особенного тут не вижу. Просто англичанин передумал. Временная уступка. Вот и все.
Папахин упрямо покачал головой.
— Хорошо, если это так. Дай боже. Но я не верю ни одному его слову.
Глава двадцать шестая
Маркшейдер Геверс приехал на Смирновскую в начале второй смены. Ничего не сказав Папахину, он вместе с Жульбертоном спустился на третий горизонт. Никогда не отстающий от Жульбертона Алеша, освещая дорогу, внимательно прислушивался к разговору англичан. За месяц работы с Жульбертоном он запомнил лишь несколько английских слов. По привычке относиться ко всему со вниманием, он прислушивался к их разговору.
Англичане осмотрели все выработки третьего горизонта и вернулись в штрек северного направления, самый большой На этом горизонте. Здесь Геверс произвел наметку забоев.
Несмотря на тесноту в забое, он решил вести работы в две смены — так, чтобы все сто двадцать человек были сосредоточены именно здесь. Конечно, это затруднит уборку руды и породы и подвозку крепежного материала. Но англичанина это не беспокоило.
Закончив наметку, Геверс занес схему забоев в свою записную книжку и, бормоча что-то себе под нос, направился к выходу.
— Самое подходящее место — вот здесь, — не дойдя метров десять до крестов спряжения полевого штрека, кивком головы указал Геверс.
— Да, пожалуй, — согласился Жульбертон. — Сколько, вы считаете, нужно скважин?
— Лучше будет пять. Нет, шесть, — оглянувшись на Алешу, поправился Геверс. С этими словами он указал на две точки в потолочине и по две точки по бокам. — Кладите патронов сто…
— Не беда, если я добавлю еще столько же. Для такого дела не жалко и двухсот.
— Нельзя, — холодно возразил Геверс. — Вы разрушите двор и выведете из строя весь горизонт.
Жульбертон настаивал на своем. Геверс не уступал. Между англичанами начался спор.
— Чего их черт берет? — поднимая вверх лампу и заглядывая в глаза спорящим, спрашивал себя Алеша. — Расквакались, как селезни, того и гляди, подерутся.
Втайне Алеша был уверен, что Жулик — так он сокращенно называл своего начальника — непременно опять взрывать хочет. «Шибко грохотать любит, — ухмылялся Алеша, — хлебом не корми!»
Но и сам он больше всего на свете любил этот грохот взрывов. Каждый раз по приходе на шахту они шли к запальщику, брали у него тридцать, сорок, а иногда и больше патронов динамита, капсюли, шнур и спускались в шахту. Делалось это в ночную смену, когда работы в шахте не производились.
В одном из заброшенных забоев у Жульбертона была своя кладовая. Алеша не маг понять, для чего англичанин оставлял здесь часть динамита, капсюлей и шнура.
Еще днем в пустых, не забитых породой забоях они бурили несколько скважин.
Алеше очень хотелось узнать секрет зарядки этих скважин. Подавая патроны, он всегда обнаруживал, что Жулик каждую скважину заряжает по-разному, в зависимости от ее глубины и положения. В одну скважину клал динамита больше, в другую — меньше. В одной скважине патроны были перемешаны с капсюлями, в другой нет.
— Эксперимент, — поднимая вверх указательный палец, объяснял Жульбертон удивленному и недовольному Папахину. — Мы добьемся, что выработанные забои будут забиваться породой посредством взрывов.
— А кому это нужно и для чего? — возмущался Папахин.
— О, — еще выше поднимая указательный палец, тянул англичанин. — Вы не понимаете. Это очень важное дело. Проблема науки.