— Так, — самодовольно улыбаясь, согласился Петчер. — А воздуха им хватит на пятьдесят шесть часов? Шесть уже прошло?
— Да, кислород иссякнет значительно раньше, чем закончатся спасательные работы, — подтвердил Геверс.
— А не думаете ли вы, мистер Геверс, что эти дикари выкинут какой-нибудь номер? — спросил Петчер.
— Нет, у меня все рассчитано. Другой исход здесь совершенно исключен. Могила надежная.
— Значит, в нашем плане предусмотрено окончание спасательных работ на два часа раньше, чем у них закончится кислород… Так… А если план сорвется? Отвечать будет Калашников? Здорово придумано. Здорово! — сдавленно рассмеялся Петчер. — Это, пожалуй, первый серьезный удар, который мы наносим своим противникам в счет нашей борьбы за Урал.
Получив план спасательных работ, Калашников пришел к Петчеру и заявил, что он с таким планом согласиться не может.
— Чем он вам не нравится, — надменно спросил присутствующий при разговоре Геверс. — Здесь все рассчитано точно, лучшего не придумаешь.
— Да! Но вы не учли, что взорваны самые крестцы, будут обвалы, а размера их мы не знаем. Это может коренным образом изменить объем работы, а нам дорог каждый час.
— А что вы предлагаете взамен, — спросил Петчер и с иронией добавил, — может быть будем бить шурф сверху?
— Зачем шурф, — спокойно возразил Калашников. — Я предлагаю пробиваться из восточного штрека, вот отсюда, — и он показал пальцем на схеме. — Это несколько труд нее, но надежнее.
Петчер растерянно посмотрел на Геверса. Это было неожиданно и меняло расчеты.
В первую минуту Геверс тоже растерялся, но потом громко рассмеялся.
— Господин главный инженер! Вы подумали над тем, что предлагаете. Это же верх неграмотности. За такой план нас посадят в тюрьму и правильно сделают. Только без ответственный человек или злоумышленник может предложить такое решение. Разве вы не знаете, что левая сторона восточного штрека состоит из крепчайшего слоя камня, толщину которого мы точно не знаем.
Теперь смутился Калашников. Действительно, он не учел этого обстоятельства.
— Вот видите, господин Калашников, — оправившись от внезапной растерянности, с нескрываемым ехидством сказал Петчер. — Видите, в какую ошибку можно попасть неразобравшись. Хорошо, что мистер Геверс отлично знает условия в Смирновской шахте. Иначе и он ведь мог предложить нечто несуразное. Значит, нам ничего не остается делать, как выразить ему благодарность и настойчиво про должать работать по его великолепному плану.
Калашников был обезоружен, но тем не менее он сделал еще одну попытку.
— Нет, господин Петчер, я не могу согласиться с планом мистера Геверса, обвалы неизбежны, и они сведут на нет всю нашу работу. Я прошу поручить выполнение этого плана самому мистеру Геверсу.
Петчер покраснел от негодования, на щеках заиграли желваки, но он сдержался. Нельзя доводить дело до полного разрыва с главным инженером после того, когда был изгнан начальник шахты и не было больше ни одного русского специалиста, кому можно было бы поручить руководство спасательными работами; он сказал примирительно:
— Время идет, господин Калашников, а нам дорог не только каждый час, но и каждая минута. Вы видите, что ваше предложение оказалось ошибочным. Значит, другого плана нет и не будет. Это обязывает меня приказать вам в категорической форме производить работы по плану Геверса. Учтите, что уклонение от него будет вполне справедливо расцениваться как преступная трусость. Да и чего вы боитесь, у вас достаточно рабочих, в избытке крепежный материал, а главное, благородная задача. — Он встал, протянул руку. — Не смею вас больше задерживать. Время не ждет.
Глава тридцатая
В больнице создалась очень напряженная обстановка. Алешу Карпова положили на большой белый стол. Только многолетняя практика позволила Феклистову решиться на такую операцию.
«Пусть лучше умрет на операционном столе, чем останется дегенератом», — успокаивал себя Феклистов, подготавливая операцию, в благополучный исход которой он мало верил.
Операция длилась свыше двух часов. Когда она была закончена, Феклистов в изнеможении упал в кресло и тяжело, громко застонал. Его утомила не только операция, потребовавшая крайнего напряжения сил, но и страшные догадки и сомнения. Даже и сейчас, не отдохнув, доктор поднялся с кресла и начал еще раз промывать и рассматривать вынутые из раны посторонние частицы.