— А ты?
— А я ему ничего не должна! — и уже в сторону тихо добавила: — Извращуга...
20
Дополнять рассказ о произошедшем какими-то подробностями она отказалась наотрез. Вот прям рогом упёрлась, головой мотала, яростно сжимала челюсти. Да ещё и смотрела на неподвижного вампира с каким-то особенным злорадством, дескать, так тебе и надо, кровосос неадекватный!
Мужчины же ее в стремлении оставить все инкогнито категорически не поддерживали. Лис и вовсе отказывался с ней разговаривать, пока Варнер не придет в себя и ее подтвердит ее слова. Говорил, что уж больно подозрительно выглядит ситуация.
Оставили ее наедине с вампиром доказать, что она самая настоящая, а Элизабет его, понимаете ли, оглушила, и считает это доказательством его слов.
— Кроуфорд, что он сделал?
Капитан нагнал девушку, когда она, обозленная их недоверием, попыталась скрыться на кухне в гордом одиночестве. Его голос звучал низко, вибрировал волнением и… ревностью?
Ой, да глупости!
Рыжая вполне успешно убедила себя в том, что эта эмоция лишь показалась ей в темной зелени капитанских глаз. Она вообще после глупых подколов оборотня стала обращать внимание на подобные мелочи. С одной лишь загвоздкой: было легко сказать себе, дескать, все мерещится лишь потому, что она хочет это видеть.
И ведь на самом деле хочет. По-настоящему. Чтобы капитан так о ней пекся не потому, что она - единственная женщина в команде, головная боль и неумеха. А потому, что она ему интересна. Как личность. Как девушка, в конце концов.
Пускай это было глупо. Она видела Като, ту девицу из оружейной, у которой с Крисом точно что-то есть. Сравнивала себя с ней, даже несмотря на то, что совершенно не хотела этого. И понимала, что уступает девице по всем фронтам, начиная с фигуры и заканчивая характером.
Возможно, думала Лиззи, она родилась не в то время. Возможно, говорила себе, она имела бы успех у мужчин через пару десятилетий, когда они смирились бы с тем, что все меняется. И что женщина - тоже человек, и имеет такие же права и возможности, что и мужчина.
Сейчас же в спутницы они выбирают себе покладистых представительниц прекрасного пола "старого воспитания", которые сидят дома, рожают детей, ждут мужей с работы. Не высовываются, не требуют к себе повышенного внимания, не пытаются забраться к мужчинам на одну социальную ступеньку.
В общем, не таких, как Элизабет Кроуфорд, которая все время пытается кому-то что-то доказать. И, в первую очередь, себе.
— Ничего, — наконец, отозвалась она и, чтобы как-то отвлечься, потянулась рукой к вазе с печеньем. — К тому же, вы все равно не поверите моим словам, пока он не очнётся и не сообщит, что я - это я.
Капитан проводил движение ее руки странным задумчивым взглядом. Немного хмурым, как обычно, но, пожалуй, даже радостным. Девушка даже не заметила, что схватила печенье и потянула его к губам той самой рукой, которая совсем недавно отказывалась ее слушаться и висела вдоль тела бесполезным куском мяса.
— Мне не нужны его слова, чтобы понять, кто ты.
Мужчина усмехнулся, даже в глазах загорелись искры веселья. Он рухнул на шаткий стул, хватая из вазы такое же печенье, и принялся тщательно его пережевывать.
— Вызывать такое сильное раздражение у меня может только самая настоящая Кроуфорд, — пояснил он, когда хруст печенья прекратился.
— Рада это слышать, — глухо отозвалась Элизабет, фыркнув.
— Это был комплимент, Лиззи.
Но девушка уже не слушала. Она бродила по кухне, пытаясь найти себе место, и думала нехорошие думы. С момента появления оборотня в квартире и вплоть до того, как Грасс рухнул на пол, она сама сомневалась в том, кто она есть. И вот только это уже было очень нехорошо.
Никогда нельзя сомневаться в себе. Никогда. Иначе можно потерять рассудок. И именно скрип съезжающей крыши целых пять минут наполнял все сознание девушки. С той секунды, когда Мэтью сообщил, будто бегал за ней по всему городу и не мог догнать.
Как убедиться в том, что она является именно той самой Элизабет? Как? Если ты даже сама в это не веришь?