Но Грасс вообще не реагировал. И бледнел пуще обычного.
— Элизабет, — ох, сколько нажима было в этом тоне, сколько требования. — Откуда ты узнала о Премьере?
— Точно ударился! Я приглашение получила! — закатила она глаза. — Это ж ежегодный большой праздник! О нем все знают!
Выражение лица Варнера, его потерявшие краску губы, глаза, полные противоречия, подсказывали, будто что-то не так. Что она чего-то упускает.
— Нет, Лиззи, не все.
Ну так тем более! Если не все, значит, какая-нибудь элита! Кроуфорд нравилось причислять себя к высшему обществу.
— Только вампиры, — добавил Грасс.
Ее губы сами собой сложились в беззвучную букву "О", бровки поползли вверх.
— А ты человек, — зачем-то ещё и напомнил парень.
Кроуфорд кивнула.
— И туда даже я не допущен, — окончательно добил ее Грасс.
Хорошо, что прямо около Элизабет оказалась скамья. Пошатнувшись от нахлынувших эмоций, она отступила на полшага и фактически упала на сиденье.
— А причем тут тогда я? — растерянно спросила она шепотом не столько у вампира, сколько у вселенной.
— Я не знаю, — после секундной заминки отвечала ей вселенная устами Варнера. — Но я не слышал, чтобы туда раньше приглашали людей. В качестве гостей.
— А в качестве ко…? А-а-а! Это не к добру, да?
— Думаю, да...
25
Можете называть Элизабет дурой (лично я так и планирую поступить), но она собиралась вернуться в квартиру Баррета, как только заберёт из дома приглашение на Премьеру.
Тут уж даже такая горячая голова, как Лиззи, понимала, что подобное нельзя держать в тайне и надо сразу выкладывать капитану.
Останавливала только совсем уж поздняя ночь. И, соответственно, нежелание высовываться за пределы более или менее защищённой квартиры. Совсем уж бесстрашной Кроуфорд не была, к тому же прекрасно понимала, насколько опасен контур, в котором проживает, после полуночи.
Но и откладывать в долгий ящик эту новость было ни в коем случае нельзя.
Решив, что явится к Баррету, как только встанет солнце, девушке вырубилась на кровати, даже не раздеваясь.
Сегодня она прижимала к груди свое извечное оружие самообороны (тяжеленный металлический фонарь), как никогда крепко.
Тревожный сон, в котором она, верхом на собственной тени, улепетывала по городу от целой стаи бешеных лисиц, разбудил ее ещё до рассвета.
Не успев толком прийти в себя, потирая глаза, она выглянула в окно.
В это время на улице было тихо, как в склепе.
Бурная ночная жизнь контура уступила место безжизненному, какому-то даже потустороннему безмолвию. Казалось, что снаружи разом все вымерло: и люди, и птицы, и прочие твари. Даже ветер не завывал.
Девушка отошла от окна, наскоро поправляя измятую во сне одежду. И, взглянув в зеркало, осознала, что ее внешний вид никуда не годится. Возможно, впервые за все время службы она действительно по доброй воле сменила форменные брюки на юбку, выданную в первый день работы.
Покрутившись перед зеркалом, Элизабет вздохнула: юбка ей все же шла. Было несколько обидно упираться рогом в свои принципы и продолжать носить брюки. Она-то делала это для того, чтобы ее не пытались выставить в дурном свете просто из-за пола.
Наверное, это было глупо. И несколько по-детски. В дурном свете она прекрасно себя выставляла и в брюках, и в гимнастическом трико, и в каком бы то ни было ещё виде. Причем - вполне самостоятельно, без посторонней помощи.
Скрип половиц за дверью, непривычный в такую рань, заставил напрячься. Опять пиявка, что ли, за дверью бродит? Сторожит свою "хозяйку"? Но, пораскинув мозгами, пришлось согласиться, что, все же, вряд ли это был Варнер. Он - существо весьма бесшумное. Хотел бы караулить - она бы не заметила. По звуку уж точно не определила.
— Ох, Лизонька, — запричитала миссис Нокс, когда рыжая, с фонариком наперевес, таки высунула нос через щелку едва приоткрытой двери. — А чего ты так рано? Я не хотела тебя будить…
Кроуфорд стрельнула взглядом по сторонам и, наконец, расслабившись, открыла дверь шире.