И это бесило!
— Не сдавайся, крошка! — крикнул из раздевалки Лео. — А то он тебя уважать не будет!
Баррет, фыркнув, выпустил носом два облачка дыма. Если уж он кого и не будет уважать, так это самого Лео, которого девица уложила на лопатки меньше, чем за минуту.
Кроуфорд глянула в сторону раздевалки.
"Право! Не станет же он стрелять в меня из арбалета!" — подумала она. — "Это же боевое оружие, не тренировочное!"
И, решив, что она тут самая умная и хитрая, утробно зарычала и кинулась на Баррета с раскрытой пастью.
Он заулыбался ещё шире, и именно это, а вовсе не арбалетный болт, оказалось по настоящему страшным.
Так широко улыбающийся Баррет выглядел самым форменным, самым психованным злодеем из всех, когда-либо протаптывавших мостовые столицы.
— Ну как хочешь, — пожал этот псих плечами и нажал на спусковой крючок.
31
Дорогие читатели! Очень нужно ваше мнение. Очень-очень. Вот прям совсем нужно, без него никак. Я знаю, что большей часть вы у меня молчаливые, но тут совсем важно узнать, что вы думаете. Потратьте, пожалуйста, минутку на обратную связь. Будьте мужиком, право слово!
Суть вопроса такова. Те, кто читает меня, начиная с “Женщине здесь не место”, наверняка, заметили, что я немного изменила стиль повествования, сделала его более “панибратским”, часто позволяю себе разговаривать с читателем со страниц романа. Я имею в виду не такие вот курсивные объявления, а какие-то отсылки прямо в тексте. То есть затягиваю в строки и себя, как автора, и вас, как читателей, а не только героев. Имею в виду все эти “мы-то с вами знаем” и “и я, пожалуй, именно дурой ее и назову, а вы - как хотите”...
Насколько вам комфортны такие обращения? Не режут ли глаз? Не выбивают ли из сюжета обратно в наш реальный скучно-серый мир? Какой из романов “Женщина” или “Душа” более приятен вашему глазу и восприятию?
Спрашиваю потому, что сейчас, при написании этого романа, я почти себя не торможу. Позволяю мысли литься в текст почти в том виде, в котором она зародилась в голове. В первой же книге я тормозила себя очень знатно. И мне нужно понимать, какой текст вам приятнее.
Огромное человечески-авторское спасибо за ответ. Он мне ОЧЕНЬ важен.
***
Сначала Элизабет от страха завизжала. Как самая настоящая взаправдашняя девчонка. Искренне и со всей мощи своих легких.
И только потом уже осознала, что в том виде, в котором она находилась, звук должен был получиться совсем другим. Тоже - громким, тоже - отчаянным. Но другим.
Со стороны раздевалки, откуда еще минуту назад были слышны крики поддержки и улюлюканья, сначала не доносилось вообще ни одного звука. И только сейчас парни снова ожили.
Раздались несколько нестройных свистов. Всем девушкам знакомы эти трели: протяжный свист вверх, а потом столь же многозначительный - вниз. Означает всегда одно и то же: парни увидели что-то сногсшибательное и спешат сообщить об этом мирозданию, чтобы оно тоже посмотрело.
— Упс, — послышался голос Баррета, и девушка с трудом решилась раскрыть зажмуренные что есть сил глаза.
Картина, представшая перед ней, выглядела странно. Даже скорее - совсем непонятно.
Кристофер отчего-то метался из стороны в сторону, ожесточенно озираясь по сторонам. То кидался к тренировочным матам, то - к снарядам. Но выбрать не мог, и потому просто, словно зацикленный, дергался то вправо, то влево.
“Капитан сломался”, — хихикнула было про себя Лиззи. — “Рикошет, наверное…”
Но потом обратила внимание на буквально вываливающихся из раздевалки ударников. Честное слово, шеи некоторых удлинились вдвое, не меньше. Эрик зачем-то демонстративно закрывал своему брату глаза ладонью, а сам в ее сторону пялился вообще без зазрения совести.
Капитан, наконец, остановил свои бесполезные метания. А Элизабет, озадаченная такой странной реакцией мужчин, подняла свои руки и уставилась на них.
Шерсти и когтей не было. Зато было очень… я бы даже сказала, очень-очень нехорошее предчувствие. Из тех, которые поднимаются из самой глубины твоего желудка и застревают в горле, не давая произнести и звука.