Когда гости остановились перед деревянным, только недавно срубленным домиком Лесиных, уже поджидавшие сватов хозяева, вышли на крыльцо и предложили гостям войти в дом. Красиво разодетая сваха первой последовала за родителями, став на пороге, помолилась на образ в углу, поклонилась хозяйке, хозяину и Евдокии, со страхом выглянувшей с печи из-за занавески. Потом дала поклоны во все четыре стороны.
Ольга Елизаровна пригласила сваху сесть. Этим временем в дом проследовали и остальные. В небольшой комнате стало тесно и жарко.
Хозяева церемонно уселись напротив Воробьихи за столом, покрытым новой скатертью и сверкающим в центре самоваром.
- Куда путь держите? Издалека ли? - придерживаясь ритуала, спросила Ольга.
- Издалека, родимые мои, - отвечала сваха, - дороженька трудная, ноги мои устали. Зная наперед, что вы добрые люди, зашла к вам обогреться. Не прогневайтесь, ради Бога, без дела мне бы не дойти. Шла я одиноко по лесу, а тут белка мне дорогу перебежала и по тропинке прямиком к вашей избушке привела. Иду со сторонушки дальней, не родной, но от родимых красного молодца. Изнывает его сердце от одиночества, не мил ему свет Божий.
Тут Воробьиха посмотрела в упор на слезшую с печи и растерянно стоящую посреди комнаты Евдокию:
- Подними-ка руки, милая, да повернись раз-другой перед соколом ясным…
Ольга Елизаровна вынесла из дальней комнаты стакан меда и поднесла его раскрасневшемуся в тепле жениху. Афанасий принял сосуд с поклоном и залпом выпил. Затем все присутствующие взялись за руки и, читая молитву, обошли трижды вокруг стола.
Потом гости ели каравай, кашу и сыр, запивая чаем с медом, а жених в тёмном омшанике деловито ощупывал будущую жену, засовывая холодные руки в интимные места.
Евдокия вздрогнула, вспоминая сексуальные забавы Афанасия, которые, впрочем, оставили приятные и волнующие тело молодой девушки воспоминания.
Шутка ли! Двести рублей калыма дает за жениха его отец. О богатстве Вальковых ходят легенды. Кроме доходного производства сливочного масла и торговли, Петр Логинович занялся постройкой мельницы и электростанции. На его деньги была построена и каменная Воскресенская церковь в Сосновке, где предстоит вскоре венчаться Евдокии и Афанасию.
Размышления девушки прервал негромкий кашель отца, скрип кровати. Шлепая босыми ногами по деревянному крашеному полу, на кухню прошла Ольга Елизаровна в серой самотканой споднице до колен. Набрала ковшом из ведра воды, шумно сделала несколько глотков. Сходила по малой нужде на ведро и застучала ручным клапаном подвешенного на стену чугунного умывальника. Громко зевая и кряхтя, надевая на ходу рубаху, в комнату прошел отец.
Евдокия тихонько вздохнула и вернулась к своим думкам.
Государственных денег Лесиным совершенно не хватало, чтобы обустроиться на новом месте. И вряд ли девушка, подобная ей, могла бы рассчитывать на такую партию! Если бы Афанасий Вальков, единственный наследник купца, не считался бы слегка ненормальным. Деревенские девушки сторонились и подсмеивались над ним. Он и вправду был со странностями. Круглое лицо его никогда не покидали многочисленные угри, речь была примитивной, голос низким и грубым. Вечно угрюмый с плотно сжатыми тонкими губами, он создавал отталкивающее чувство, а когда приходилось улыбаться , кривые и редкие зубы не способствовали улучшению его эстетического вида. Кроме того, умственное развитие будущего мужа сильно отставало в развитии по сравнению со сверстниками.
- Евдокия, вставай! - мать, уже одетая и причесанная, отдернула занавеску, потрясла дочь за голое плечо.
Девушка нехотя открыла глаза.
- Сейчас, мама.
- Не сейчас, а сразу! Делов-то сколько! Лопоть надо собирать, сундук твой с приданным пуст. Как в глаза мужу смотреть будешь?
- Ничего он не пуст, - свесив ноги с печи, сказала сквозь зевок Евдокия
- Правильно, мать с отцом расстарались. Одёжу, обувь, постель – всю жизнь тебе справляли. Тебе еще платье шить, отрез розового шелка полгода лежит…
Впустив в дом клубы морозного пара, вошел Леонтий с двумя ведрами воды. Усы и борода его были в инее, густой иней покрывал и плечи полушубка: