Вскоре Авксентьев и его спутники прибыли в Париж и там сильно мешали допуску Омского правительства, как представителя России, к участию в Версальской мирной конференции. Впрочем, через некоторое время они начали призывать западные страны к поддержке Колчака и Деникина, считая их способными к демократическим преобразованиям.
Тут же, однако, выявились проблемы . 23 ноября из Читы на имя Вологодского пришла телеграмма от атамана Семёнова. Он сообщал, что не может признать Колчака верховным правителем, поскольку адмирал, находясь в Харбине, не давал ни оружия, ни обмундирования Особому маньчжурскому отряду, который вёл неравную борьбу с «общим врагом родины». Атаман заявил, что на пост верховного правителя он рекомендует Деникина. В тот же день Семёнов прислал ультиматум: если в течение 24 часов не будет получено сообщение о передаче власти указанному лицу, атаман объявит об автономии Восточной Сибири. Семёнов, очевидно, решил использовать перемену власти в Омске, чтобы приступить к осуществлению своего плана выделения части Сибири из России.
Тогда к делу был привлечён Дутов, который послал Семёнову телеграмму, упрашивая признать власть Колчака. Переговоры по прямому проводу с атаманом и его подручными вёл генерал Борис Хорошхин, председатель Совета Союза казачьих войск. Он напирал на казачью солидарность: все казачьи войска на Востоке России уже признали верховного правителя, и только Семёнов «отделяется от общей семьи». Семёнов, всё равно, продолжал гнуть своё. Задерживая правительственные грузы на железной дороге, нарушая телеграфную связь, он давал понять, что в его силах вообще порвать сообщение с Дальним Востоком.
Решено было предпринять против Семёнова карательную экспедицию. Генерала Волкова отправили в Иркутск с приказом собрать там войска и двинуть их на Читу. Местные казачьи отряды, юнкера, солдаты гарнизона – вот всё, что удалось собрать Волкову. С этим не очень внушительным воинством он был задержан японцами близ Байкала. Они заявили, что не допустят в Забайкалье военных действий. Вообще же в этом конфликте Семёнова поддерживали японцы, Колчака – англичане, а французы занимали уклончивую позицию.
Конфликт затянулся, и долгое время оставался неурегулированным. Омским властям приходилось терпеть бесконечные бесчинства Семёнова. Полные и частичные реквизиции грузов на железной дороге, в том числе военных, перехватывание правительственных телеграмм, вмешательство в действия администрации железной дороги, выемки денег из отделения Государственного казначейства, обыски и грабежи пассажиров, а также расстрелы на месте тех, кто был признан «большевистским агентом».
29 ноября 1918 года, Омск
Основными очагами распространения тифа стали тюрьмы и места проживания беженцев – вокзалы, станции, загородные дачи и пригороды.
В Омске Министерство здравия намерено построить бани (по типу фронтовых)для профилактики инфекции. Вместе с тем, я и многие мои коллеги и знакомые считаем, что меры эти являются весьма запоздалыми и совершенно недостаточными. Анонимный автор, подписавшийся «Врач-беженец», в газете «Наша заря» опубликовал статью «Ещё раз о сыпном тифе». В ней он написал, что главное внимание в противоэпидемической деятельности надо уделять борьбе с паразитами, поскольку именно вши являются переносчиком опасных заболеваний.
В виду сильного развития эпидемии сыпного тифа власти приняли спешные меры по разгрузке городов и местечек, где эпидемия развивалась особенно активно. Главное внимание уделяется размещению беженцев в особых изолированных районах. Но сделать это очень сложно из-за того, что счёт беженцев ведётся уже на десятки тысяч и это число постоянно растет.
Госпиталь получил четыре упрощенных дезинфекционных камеры «Гелиос", выпуск которых налажен в Омске и 1000 экземпляров брошюры о мерах по борьбе с эпидемией, выпущенной Министерством здравия…
Доктор Фрейдман, практикующий акушер в нашем госпитале, настоятельно рекомендовал мне оставить службу, ввиду возможной опасности для плода. С Юрой беседовали на эту тему и пришли к обоюдному мнению, что мне нужно покинуть госпиталь не позже декабря…