Он остановился у кирпичного забора и закурил. Из головы не выходил разговор с Дорогиным о Петре Сопове. Вспомнилась последняя встреча с юношей в столовой 1-ой мужской гимназии.
За стоячим столиком Петр с аппетитом ел рисовую кашу, без конца шмыгая носом, и рассказывал интересные сведения, полученные им от одной особы - участницы поэтического кружка, который он вёл в Куломзино, на левом берегу Иртыша. Являясь страстной поклонницей творчества Сопова, она так прониклась к нему доверием, что во время совместного чаепития откровенно поведала подробности своей жизненной истории, часть которой Пётр счел необходимым немедленно доложить поручику контрразведки.
- Дама эта по фамилии Глаша Лукина – прачка. Стирает для солдат и госпиталей, – говорил Сопов, - муж её Михаил Лукин работает в депо. Пьющий. Часто её обижает. На квартире регулярно собираются мужчины и ведут разговоры политического характера.
В пьяном виде муж грозился:
- К Рождеству украсим столбы офицерьём. Вот уж повеселимся!
Мало того, в заброшенном чулане, в конце огорода Глаша случайно наткнулась на ящик с винтовками. Оружие новое, в заводской смазке. Следов на снегу не было, видимо тайник был устроен до снегопадов.
Пётр отломил маленький кусочек черного хлеба, лежащего перед ним на тарелке, и отправил себе в рот.
- Женщина напугана и проникнутая ко мне, как к поэту полным доверием, спрашивает совета.
- Когда у вас следующее заседание кружка?
- 10 декабря, во вторник…
- Ты, Петр сведешь меня с ней. Я буду под видом поэта-любителя…
Сопов назвал время и адрес.
Юрий поежился. Мороз был вполне сибирским, градусов 20…
Станционный поселок Куломзино расположен в 4 верстах от Омска. В деревянном ветхом однокомнатном домике на улице Торговой заседали местные любители поэзии. Железная тумбовая печь посередине квартиры была раскалена докрасна, но изо рта, страстно читавшего стихи молодого рабочего в железнодорожной шинели, шел пар:
Гляну в поле, гляну в небо -
И в полях и в небе рай.
Снова тонет в копнах хлеба
Незапаханный мой край.
Снова в рощах непасеных
Неизбывные стада,
И струится с гор зеленых
Златоструйная вода.
О, я верю - знать, за муки
Над пропащим мужиком
Кто-то ласковые руки
Проливает молоком.
Слушатели, в том числе и Юрий, в количестве не менее 20, сидели вдоль стен на деревянных лавках. Пётр стоял, опершись на небольшой грубо сколоченный столик, покрытый красной ситцевой скатертью с граненым треснувшим графином и стаканом. Рядом лежали какие-то рукописи.
Поэты-любители дружно зааплодировали железнодорожнику. А потом принялись обсуждать стихи молодого, но «глубоко народного» поэта Есенина. После немыслимых по страсти споров, еще несколько участников кружка прочитали собственные вирши, и к 2 часам стали расходиться.
Сопов подвел к Юрию смущающуюся молодую женщину, одетую в потертое старое пальто с каракулевым воротником и коричневую шаль.
- Познакомьтесь, Глафира Лукина. А это…, - Петр замешкался
- Юрий Ахматов…
Лукина наморщила лоб…Посмотрела на Петра.
- А-ахматов?
- Однофамильцы…- Петр отвел взгляд,- Юрий – начинающий литератор, мой знакомый.
Григорьев пожал протянутую руку, ощутив грубую кожу ее натруженных ладоней. Они поговорили о поэзии. Она даже прочитала свое новое стихотворение, весьма посредственное, но хотя бы не лишенное смысла – Сопов не зря два раза в неделю ездил на эту сторону Иртыша, втолковывая рабочей молодежи Куломзино правила стихосложения.
В благодарность «за доставленное удовольствие» Юрий угостил Глафиру кулёчком редких французских сладких драже, купленных заранее в ресторане «Россия». Короче, через 40 минут Глаша Лукина, сама того не осознавая, стала агентурным работником колчаковской контрразведки.
Вот что удалось выяснить.
Несомненно, со слов прачки, муж был большевиком, одним из участников организации мятежа в Омске. А их квартира на первом этаже по улице Суровцева,1 являлась, по всей видимости, штабом готовящегося восстания. Женщина сообщила, что вчера из Томска к мужу приехали четыре человека, имена которых она, «на всякий случай» записала в тетрадь для конспектов по стихосложению - это некие Нейбут, Масленников, Рабинович и Вавилов. Юрий знал, что это большевики из Сибирского областного комитета РКП(б). Из подслушанных разговоров, бдительная любительница верлибров, версетов и сонетов поняла, что организаторы восстания разбили город на четыре района, в каждом из которых действовал свой штаб. Заговорщики рассчитывали на выступление как минимум пяти тысяч омичей, в основном солдат 22 декабря этого года.